Огонь и Тьма - стр. 29

— Тебя ранят мои слова, лишь только потому что ты считаешь всех людей злом. Мы уже об этом говорили, Лета. Сейчас же я имела в виду, что мне жить среди людей будет гораздо сложнее тогда, когда ты можешь отправиться куда угодно и не бояться за свою жизнь. Вот и всё. Но я готова к трудностям. А вот ты познать целый мир боишься. И главный твой соперник на пути к этому не страшные и злые люди, а ты сама.

Я сама? Не маги крови, не их псы, не война в целом, а я сама? Будто я жажду познавать мир, где то и дело проливается эльфийская кровь!

— Люди убивают не только чистокровных эльфов, — холодно заметила я, — но и полукровок. Мне не нужен такой мир. И жизнь среди убийц не нужна.

— Не все они… Ладно, — вздохнула эльфийка, сдаваясь. — Ты слишком упряма, и никакие слова тебя не переубедят. Оставлю это судьбе. А сейчас мне нужно вернуться к своим обязанностям.

Ниирания поднялась на ноги, пошатнулась, но удержалась на ногах, зацепившись пальцами за выпирающий из стены край камня. Кивнула мне в знак того, что с ней всё в порядке, и нетвёрдой походкой отправилась ко входу в целебное крыло.

Но она не была в порядке.

Мне мгновенно вспомнился случай с родителями. Отец тогда задержался на охоте сверх меры, и на второй день задержки я не могла узнать маму. Будучи всегда внимательной, бойкой и гораздой на разные интересные выдумки, она стала вздрагивать от каждого шороха, подолгу смотрела в одну точку, не ела и не спала, потому что плакала. Она не говорила этого лично мне, но делилась своими страхами с дедушкой: папа встретил мага крови и тот его убил. Маг крови, на тот момент, представлялся мне самым жутким из чудовищ, что, впрочем, не было лишено смысла. Я тоже стала бояться за отца, но страх за маму был гораздо сильнее, потому что я видела то, что с ней происходило, своими глазами, мне казалось, что она уже никогда не станет прежней.

— Твоя мама приболела, Лета, — успокаивал меня тогда дедушка. — Как только твой отец вернётся, ей станет гораздо лучше. А он вернётся, я верю. И ты верь.

И я верила изо всех сил, потому что очень хотела, чтобы мама выздоровела.

Оказалось, что отец на обратном пути сломал ногу: спасаясь от разъярённой добычи, он угодил в кювет. А мама и правда пришла в себя, как только увидела своего хромающего наречённого в окне.

Нужно быть бесстрашным, чтобы любить, и сильным, чтобы выдержать нестерпимую боль от возможной потери любимого. Я на подобное никогда не осмелюсь, потому что не понаслышке знаю, что значит потерять любимых. И мне никогда не оправиться, ведь они все мертвы.

Я провела у стены под деревом ещё некоторое время, а затем отправилась к себе.

***

Следующим утром Совет Пяти объявил общий сбор.

Эльфы откладывали свои дела и по канатным дорогам стекались к специальной площади, которая находилась на одном из выступов горы, прямо под балконом входа в замок. Она была огромной и с лёгкостью умещала на себе всех жителей Ущелья Надежды. Но некоторые эльфы предпочитали оставаться на канатных дорогах. Вот и я по привычке забралась на канатную дорогу повыше, чтобы наблюдать за происходящим с высоты, и свесила ноги вниз.

На площадке перед входом в замок находились все члены Совета Пяти, отец Изриина, двое будущих эльво и человек, возлюбленный Ниирании. Последнего держали в клетке из воздуха, прутья которой, как зеркало, отражали лучики яркого солнца. Человек старался делать вид, что не боится происходящего и грядущего, но я заметила, как побелели костяшки его пальцев, которыми он сжимал клык дракона на своей шее. Я опустила взгляд на толпу и нашла среди них Нииранию: эльфийка по-прежнему выглядела бледной тенью себя прежней и, не отрывая глаз, смотрела на своего любимого. Её бескровные губы дрожали.