Огни у пирамид - стр. 14

Но самое главное другое было. На корабле два жреца поплывут. У одного из них какой-то затейный прибор был, которым он высоту солнца над горизонтом измерять должен был. И с помощью этого прибора они должны будут назад дорогу найти. Он, Малх, после похода в Красное море и поисков канала Фараонов, с тем жрецом назад в Дур-Унташ поехал. Сам Пророк тогда прискакал и внеочередной симпозиум (слово то какое странное) объявил. Жрец тот, раздуваясь от важности, чертеж земель представил и прибор, что для этого собрал. Слушали его все, затаив дыхание. По лицу Пророка понятно было, что сейчас личной статуи удостоит, звания мудреца, и славу в веках обеспечит. Но Пророк сказал, что сделано всего половина дела. И для определения точного места нужно две линии совместить, и на большом чертеже земель показал как. Все быстро поняли, и даже он, Малх. Хоть и чудно это все было. Всю жизнь отцы и деды вдоль берега ходили, и не заблудился никто. Хотя нет, бывало, бурей в открытое море уносило, тогда беда. Хорошо хоть, Верхнее море со всех сторон сушей окружено. И сказал Пророк, что вторая линия через измерение времени производится. Он, как ему жрецы сказали, всегда так делал. Как будто загадки загадывал, ну или сам не знал (это Малх такое подумал). Но о таком тут даже и помыслить не мог никто, ведь великий Пророк из всех мудрецов наипервейший был. А он, Малх, неуч сидонский и тупоголовый ишак, раз такое посмел вслух сказать. Он, Пророк, в милости своей, дает им самим великие открытия сделать, и личной статуи удостоиться. А то бы только его статуя одна и стояла. И вообще, шел бы он, пока посохом от настоящего мудреца, личной статуи пока не удостоенного, по дурной голове не получил.

Так что тот жрец в дальний поход пойдет, и за это Пророк ему не то, что статую в аллее мудрецов обещал, но и в родном городе главную площадь его именем назвать. Жрец от чувств даже в обморок упал.

Думал Малх, что уж и не удивить его ничем, да только Пророк велел крысоловок побольше наделать в тот поход. Сказал, что крыс много будет, а от них болезни. И еще сказал, что когда совсем худо будет, то тех крыс они за милую душу жрать будут. Только вот беда какая! Ни про какие лимоны Малх слыхом не слыхал. И крысы на финикийских кораблях тоже не водились. Чего им делать там? Они зерно по амбарам жрут. Или ради такого дела специально на борт полезут? Может, светлый бог во сне Пророку что-то не то говорит? Или он, всю мудрость Величайшего постичь не может? Великие боги, да куда же его, Малха, несет?

Четыре года назад. Напата, Египетское царство. В настоящее время – Карима, Судан.

Фараон Тахарка заслушивал доклад бритого наголо жреца. Вести приходили неутешительные. Вроде бы и радоваться надо, злейший враг, Синаххериб, погиб в поединке, как простой воин. Да только особенных поводов для радости нет. Вместо того, чтобы силы обоих царств в жестокой битве истощить, Персидский царь после победы даже усилился, а ассирийских воинов и вельмож возвысил. Ассирию он разорять не стал, жителей с земли не согнал и рабами не сделал. Просто царем Ашшура стал, как будто ассириец природный. И дети покойного царя присягнули ему, потому что он их отца с почестями, как великого воина, похоронил, и их матерей все, как цариц, почитают. От веку не бывало такого. Тахарка, сам великий воин, даже головой в удивлении покрутил. Он бы уж точно всех под нож пустил, и детей, и вельмож, и тех цариц. Нечего поганое семя оставлять, все равно ненавидеть будут. Вот ведь чудной персидский царь, как ребенок, наивный.