Одуванчик для Тафгая - стр. 12

— Хм... Пушистый Одуван!

Я пытаюсь свести ноги вместе, но добиваюсь лишь того, что парень подаётся вперёд и встаёт между раскинутыми в стороны ногами. Сжимает. Оставляет следы на бёдрах. Губами впитается в мою шею. Прикусывает.

— Аким! Я не стану с тобой спать за еду! Я верну тебе деньги! Свитер не высохнет. Я высушу его и верну тебе в целости! Завтра. Обещаю!

— Мне к чёрту не нужен этот свитер, Одуван. Забирай его. Будешь надевать ночами, когда пальцами будешь пробираться под нижнее бельё и широко расставлять ноги, — его голос становится низким и хриплым. — Оставь его себе. Он мне не нужен. Ты...

Я прерываю его речь, кладу пальцы на пухлые красивые губы. Нажимаю. И качаю головой.

— А мне к чёрту не нужен ты, Аким. Ты не пуп Земли. И вокруг тебя не крутится весь мир. То, что моё тело реагирует на тебя — лишь обычная реакция организма. Пусти меня. И убери свои руки из-под юбки. Ты идешь против моего желания.

— Да пошла ты. Пошла! Ты!

Со всей силы бьёт рукой по подоконнику. Он трещит. Трескается. Быков разворачивается резко и покидает туалет. Прямо так. С обнажённым торсом. А я так и остаюсь сидеть на подоконнике. Смотрю перед собой и размышляю, почему я такая идиотка. Ведь я могла ещё получить его. Ещё немного Акима Быкова. Его страсти, его желания, его тела. Впитать запах. Представить, что он любит меня. Что я нужна ему. Но я понимаю, что это будет лишь иллюзией. А потом будет ещё хуже.

4. Глава 4

Глава 4

Лена

У меня не сразу выходит собрать свои чувства в кулак. Я, как малолетняя и влюблённая по уши идиотка, сижу у раковины, сжимаю в руках свитер Акима и плачу.

В грудной клетке расползается боль, затапливающая все остальные чувства. Я кусаю до крови нижнюю губу и беззвучно плачу. Понимаю, что пришла ожидаемая истерика. Слишком многое на меня навалилось — крики отца с раннего утра, украденные им же деньги, отсутствие еды и финансов и излишне эмоциональная встреча с Акимом.

— Мамуля, — я тянусь рукой к кулону на шее, который не снимаю никогда.

Ни при каких обстоятельствах. Глупо и суеверно, но мне кажется, что вокруг шеи всегда тепло собирается. Будто мама меня греет. Не даёт отчаиваться и опустить руки.

— Я так скучаю, мамуль. Мне так плохо без тебя. Ещё хуже, чем раньше было.

Хлюпаю носом. Ещё отчаяние плакать начинаю. Крупно и испуганно вздрагиваю, когда дверь в туалет резко распахивается. Сжимаюсь и огромными глазами смотрю на вошедшего. Моё глупое сердце надеется, что вернулся Аким. Но в проёме застыла огромная фигура лысого парня. Он сдавленно ругается. Настолько витиевато, что мне становится неловко. Меня он не замечает. Со всей силы всаживает кулак в плитку на стене. Та, с жалобным треском, раскалывается и падает на пол. Молодой человек ещё сильнее злится. Трясёт рукой, пинает ногой ведро, которое отлетает в мою сторону. И только тогда взгляд карих глаз останавливается на мне. Грубые черты лица молодого человека мигом разглаживаются.

— Прости. Не заметил тебя.

Парень проходит ко мне, присаживается на корточки. Склоняет голову на бок, сощуривает глаза и окидывает меня взглядом с ног до головы. Особо долго смотрит на следы на шее, искусанные и опухшие губы, и заплаканные глаза. На свитер в моих руках.

— Тебя обидели? — сводит брови вместе и напрягает и без того внушительные плечи.