Однокурсники - стр. 66

Дьердь и Анико были на полпути к университету, когда услышали выстрелы. Они взялись за руки и побежали к бульвару Музеум. На вымощенных булыжником улицах теснился народ – взволнованный, любопытный, напуганный.

Когда они добрались до парка Музеум, слезоточивый газ еще не рассеялся. Анико достала платок и прижала к лицу. У Дьердя начало жечь глаза. Какая-то девушка билась в истерике и кричала, что тайная полиция поубивала беззащитных людей.

– Мы сами убьем этих ублюдков, всех до одного! – рыдала она.

– Черта с два, – прошептал Дьердь девушке. – Поверю в это, только когда увижу хоть одного из них мертвым.

Он схватил Анико за руку, и они побежали дальше.

Не пробежав и квартала, они в ужасе замерли – на фонарном столбе висел агент тайной полиции. Точнее, оставшееся от него кровавое месиво. Дьердя затошнило.

– Дьюри, – сдавленным голосом произнесла Анико, – но ведь все знают, что они творили с заключенными…

Через пару улиц они увидели еще два трупа агентов госбезопасности.

– Боже, я не могу на это больше смотреть.

– Идем, я отведу тебя домой, – сказал ей Дьердь.

– Что ж, yompetz, как вижу, тебя еще не арестовали.

Было почти пять утра. Усталый Иштван Колоджи сидел у радио и нервно курил. Марика кинулась обнимать своего брата.

– Дьюри, ходят ужасные слухи, я боялась, что с тобой что-то случилось.

– Забудь о слухах, Марика, – перебил ее отец семейства. – Правду только что сказали в новостях.

– Правду? – спокойно спросил Дьердь. – И какова же эта правда по версии Радио Будапешт?

– Мелкий фашистский бунт, с которым полиция сурово расправилась, – сказал Иштван Колоджи. – А где ты был весь вечер?

Дьердь сел на стул напротив отца, наклонился вперед и с улыбкой ответил:

– Слушал Имре Надя.

– Ты сошел с ума. Надь теперь никто.

– Скажи это тысячам людей, которые приветствовали его на Парламентской площади. И мы вернем его на пост главы партии.

– А у меня снова отрастут волосы на затылке. Вы – просто шайка идиотов.

– Говоришь, как истинный социалист, – отметил Дьердь, выходя из комнаты. – Я иду спать. Даже сумасшедшим нужен отдых.

Прошло всего три часа, когда сестра растолкала его.

– Просыпайся, Дьюри. Надя назначили премьером! Только что сказали в новостях.

Дьердь заставил свое измученное тело подняться с кровати. Он должен был увидеть лицо своего отца. На ходу застегивая рубашку, прошлепал в гостиную. Старик был будто прикован к креслу у радио, а вокруг стояли переполненные окурками пепельницы.

Марика подала Дьердю чашку черного кофе.

– Ну, и? – спросил Джордж отца. Глава семьи поднял взгляд и без тени иронии ответил:

– Я ни слова не говорил против Имре Надя. В любом случае он наверняка получил одобрение Москвы, потому что просил помощи у советских войск.

– Теперь мне кажется, это ты фантазируешь. – И повернувшись к сестре, добавил: – Когда Анико позвонит, скажи, я ушел в университет.

Перекинув пальто через плечо, он торопливо вышел из дома.

В последующие годы, вспоминая об этом моменте, он спрашивал самого себя, почему по-нормальному не попрощался. С отцом все было понятно. Бесстыдное лицемерие старика его взбесило. Но почему он был так холоден с Марикой?

Мысль о том, что тем стылым октябрьским утром 1956 года он и представить не мог, как далеко направляется, не могла его утешить.

Слухи лавиной распространялись по университету. После каждого сообщения по радио люди начинали бегать по холлу, будто городские глашатаи. Обессиленные студенты ликовали, услышав слова президента Эйзенхауэра: «Америка всем сердцем поддерживает людей Венгрии». Они радостно говорили друг другу: «Весь мир наблюдает!»