Однокурсники - стр. 29

Когда он вышел на улицу, город уже накрыла прохладная тьма. Пересекая бостонскую версию площади Сан-Марко в Венеции, он размышлял о жизненно важной теологической закавыке, а именно: накроют ли конгрегационалисты стол?

Впрочем, рассудил Дэнни, не стоит слишком сильно на это надеяться, лучше подстраховаться. Поэтому, прежде чем поехать назад в Куинси, он перекусил сэндвичем из ржаного хлеба с тунцом.

Самым приятным в танцевальном вечере было то, что и барабанщик, и басист оказались такими же мальчишками-студентами, как он сам. А самым же неприятным было то, что, сидя весь вечер за фортепиано, он едва сдерживался, чтобы не пялиться на пышногрудых старшеклассниц в обтягивающих свитерках, кружащихся в ритме музыки, созданной его жаждущими пальцами.

Когда танцплощадку покинули последние пары, измученный Дэнни взглянул на часы. «Боже, – подумал он, – уже полдвенадцатого, и до Гарварда добираться как минимум час. А завтра в девять утра мне опять играть здесь». На мгновение он едва не поддался соблазну заночевать наверху, на отдельной скамье. «Нет, не стоит рисковать работой. Собирайся лучше домой».

Когда он наконец добрался до Гарвард-ярда, в окнах уже почти нигде не горел свет. Но затем он с изумлением обнаружил, что на каменных ступенях у входа в Холуорти сидит его сосед, Кингмен Ву.

– Привет, Дэнни.

– Кинг, какого черта ты тут делаешь? Холодно же.

– Берни выгнал меня, – печально ответил тот. – Он тренируется – заявил, что для фехтования ему нужно сосредоточиться, а значит, побыть одному.

– В такой поздний час? Да он просто чокнутый!

– Ага, – согласился несчастный Кингмен. – Но у него рапира, так что я ни черта не мог поделать.

Вероятно, дикая усталость не оставляет места страху, потому что Дэнни вдруг почувствовал себя достаточно смелым, чтобы разобраться с этой ситуацией.

– Идем, Кинг. Может, вдвоем мы сумеем вставить ему мозги.

Они зашли внутрь, и Ву пробормотал:

– Ты настоящий друг, Дэнни. Жаль, что ростом не вышел.

– А уж мне-то как жаль, – тоскливо ответил тот.

К счастью, безумный мушкетер уже улегся спать. И уставший Дэнни Росси почти сразу же последовал его примеру.

– Черт, этот еврейский парнишка на отборе был фантастически хорош.

Дики Ньюэлл подробно рассказывал своим соседям по комнате об отборочных играх в сквош – в этом виде спорта он совершенствовался с самого детства, как только смог удержать ракетку.

– Думаешь, ему удастся тебя потеснить? – поинтересовался Уиг.

– Шутишь? – вздохнул Ньюэлл. – Да он полкоманды обыграет! Его укороченные удары вообще не берутся. И что еще хуже – парень он просто отличный. Не в смысле отличный для еврея, а вообще, как человек.

Услышав это, Эндрю спросил:

– А что, евреи, по-твоему, не люди?

– Ой, да ладно тебе, Элиот, ты же понял, что я имею в виду. Они обычно занозистые ботаники и смотрят на тебя сычом. А этот даже очков не носит.

– Знаешь, – ответил Эндрю, – мой отец всегда с особым восхищением относился к евреям. Он даже говорит, что пойдет лечиться к врачу, только если тот – еврей.

– Но со многими ли из них он общается в повседневной жизни? – парировал Ньюэлл.

– Это другое. Но вряд ли он нарочно их избегает. Просто у нас другой круг общения.

– Хочешь сказать, это всего лишь совпадение, что эти знаменитые доктора не состоят в тех же клубах?