Однажды в Асхане - стр. 36
Мальчик уже начинал привыкать – и все-таки был поражен.
– Так ведь я же – друид, забыл?
Судя по всему, Аэрис не собирался раскрывать перед ними желанный секрет, и волей-неволей Максимилиану пришлось с этим смириться, хотя любопытство его разыгралось еще более прежнего. Он уже хотел было попытаться снова, но тут из-за ворот донеслись шум и отборная ругань, за которыми следовал призыв «немедленно» пропустить кого-то, кто сильно, по-видимому, торопился. Этим кем-то оказался посланник Императрицы, – как сам он себя называл, – приходивший все в большую ярость от того, что его не пропускают в город. Не считая собственно Императора или Императрицы, а также правителей отдельных подвластных им земель или герцогств, звание это считалось самым высоким и беспримерно почетным, из-за чего такого посланника принимали везде как ближайшего советника или родственника монарха, почитая это за особую честь. Тем не менее, стражники почему-то не верили словам гонца, имевшего, несмотря на дорожную пыль, вид самый богатый и достойный, и даже начинали уже высмеивать и издеваться над ним, удерживая за поводы лошадь. Исчерпав остатки терпения, гонец потянулся за мечом, но тут за спиной у стражников раздался суровый и отчетливый возглас:
– Что здесь происходит? – Вышедший обратно на мост Аэрис взглянул на них необычайно строго. – Как вы смеете не пускать в город посланника Императрицы, приехавшего со срочными известиями?
– Но я думал, что раз вы… то есть, он, значит, не может, и…
Тот же самый солдат, словно его огрели обухом по голове, невнятно бормотал что-то и кланялся, пытаясь хоть как-то оправдаться.
– Немедленно пропустить! – повторил вслед за гонцом Друид, так что стражники вытянулись по струнке и мигом отпустили коня. Поклонившись ему в знак благодарности, императорский посланник въехал в ворота, и Аэрис, вдруг снова подобрев и дружелюбно усмехнувшись, сказал, обращаясь к солдату:
– Все хорошо, друг мой. Ты только исполняешь свой долг, я понимаю. Но и ты должен понимать, что человек, настолько заляпанный грязью и загнавший свою лошадь, несет в город вести, которые явно не терпят отлагательств. Но, поскольку день сегодня жаркий, а вы оба с самого утра на ногах, выпейте-ка за мое здоровье кружечку-другую вечерком – и за здоровье Императрицы, разумеется!
Протянув ошеломленному стражнику серебряную монету и хлопнув его хорошенько по плечу, Аэрис последовал за всадником, уже дожидавшимся его за стеной. Максимилиан и Эдмунд стояли неподалеку и видели все произошедшее. Скрытые от них нагруженной телегой, за которой были видны только головы и ноги разговаривавших, Друид и императорский посланник явно обсуждали какое-то дело, но ни юноша, ни мальчик не могли расслышать слов из-за жуткого окружающего гомона, не прекращавшегося здесь ни на миг. Наконец, сказав что-то на прощание своему собеседнику, Аэрис проводил его до ближайшего угла и вернулся к заинтригованным спутникам. Выглядел он еще более довольным, чем за несколько минут до того.
– Что стоите, братцы? Пора нам двигаться к тюрьме! Про встречу со своим старым знакомым я расскажу вам как-нибудь позднее.
Поняв, что задавать вопросы не имеет теперь никакого смысла, Максимилиан лишь коротко кивнул и направился в ту сторону, где, по его воспоминаниям, находилось нужное здание. В глубине души он опасался, что не вспомнит дорогу, но Аэрису этого показывать не хотел. Кроме того, память на места у него была превосходная, и на это он тоже рассчитывал. Атмосфера жизни по эту сторону стены существенно отличалась от той, что протекала в поселении «левых». На эту мысль наводило не только то, что улицы выглядели и пахли здесь намного лучше, а дома были и выше, и крепче, и богаче фасадами, но и почти полное отсутствие людей на большинстве раскаленных улиц, с которых обеспеченные и привыкшие к комфорту горожане поспешили поскорее сбежать.