Одна нога здесь… Книга третья - стр. 30
– Беда, Жуча, – молвил он, наклонившись, чтобы погладить скамеечку. – Беда. Не убежать нам. Чего ж делать-то? Любаву спросить, может? И впрямь, спрошу.
Яромилыч зажмурил глаза, затаил дыхание в груди, а потом словно крикнул куда-то в пустоту, но не вслух, а про себя: «Любавушка, опять у меня невзгода, твари какие-то наседают! Посоветуй, что делать…»
И Любава ответила. Где-то в дальних уголках сознания у Яромилыча отозвалось, тихо, исчезающее тихо: «Свечи… и прочитай книгу…» Старик словно нутром почуял, что на этот ответ у ведьмы ушли чуть ли не все её волшебные силы.
– Свечи? Свечи… Зажечь, что ли? Ладно, Любавушка, как скажешь. И прочитать книгу. Ага, сейчас, сейчас.
Не обращая внимания на загнанную в угол шипящую тварь, он торопливо расставлял свечи в выщерблинах осклизлой стены, и зажигал их от уже горящей. Жучка тем временем не выпускала «ежика» из угла. Когда все свечи были запалены, Яромилыч прислонил палочку рядом, чтобы была под рукой, достал из сумки книгу Велеславовых тайнословий, открыл её на первом попавшемся месте, зажмурился, перед тем как увидеть открывшиеся строки, а потом, открыв глаза, прочитал громко, чеканя каждое слово:
Тварей, что бежали сюда, все это не остановило. В неверном свете десяти свечей дед видел их косматую стену, с визгом вырвавшуюся из-за дальнего поворота. Вздохнув, он убрал книгу в суму, наклонился, чтобы погладить скамеечку, после же взял покрепче палочку и стал ждать…
ГЛАВА 4
Записки Хатэтуримо
Запись 1. « Поскольку я теперь путешественник, то буду, как это и полагается в моем положении, вести записки, в которых поведаю грядущим поколениям о всех чудесах, что я увидел в пути, и всех трудностях, что сумел преодолеть.
Страну Чхон я смог покинуть довольно быстро, буквально через полмесяца, после того, как меня задержали в порту, досмотрели все вещи, долго выспрашивали с какой целью я прибыл, на долго ли, к кому, есть ли у меня в Чхон родственники (живые или умершие), и каких я придерживаюсь взглядов. За содержание меня же в городской тюрьме платить пришлось мне из своего собственного кармана, такие вот у них удивительные правила. Я рассыпался в уверениях в моей искренней лояльности к их государю, чей сын Квон сватался сейчас к племянницам нашего Императора, и раздал много-много рё местным чиновникам, и лишь после этого был пропущен дальше, в Пустые Земли».
Запись 2. «Здесь заканчивалась цивилизация. По эту сторону – Чхон (какая-никакая, а культура), а по ту – бескрайние просторы, дикие и пугающие своей неосвоенностью. Пустые Земли на самом деле оказались не такими уж и пустыми. Народ здесь водится, и, что самое поразительное, рё у местных скотоводов-кочевников вполне в ходу. Дивясь на мою одежду (а местные ходят исключительно в вонючих козьих шкурах), они сделали вывод, что я знатный человек, и здешние вожди даже поспорили, на чьей дочери я должен женится. Кое-как мне удалось доказать, что после военных кампаний, пройдя через жуткий холод и немилосердный голод, я более не испытываю никакой тяги к женщинам. И эти слова, мой благосклонный читатель, скажу я тебе, обернулись для меня великим испытанием…
Вожди не поверили мне, и прислали разом всех своих дочерей в жилище, где меня временно разместили. Восемь красивых девушек разделись тотчас, как вошли. Горели жировые светильники и я смог разглядеть все. Глаза разбежались от этого обилия грудей и прочих округлостей. О, Аматэрасу, только ты знаешь, как мне удалось не подать и признака волнения. За кожаным пологом заиграла музыка, и они принялись танцевать! Было это не столь красиво, как пляшут наши воспитанные девушки, не столь утонченно, но в их движениях была бездна первозданного желания и столько естественной грации, что я был готов жениться на всех сразу и немедленно. Я безуспешно твердил себе, что это варвары, то есть, дочери варваров. Что они чумазые, они не знают как вырастить бонсай и как соорудить икебану. Что им не ведомы правила сложения хайку и танка. Что нравы их грубы и незамысловаты… О, зачем я это подумал?! Только представив, какие возможности обещает мне эта самая незамысловатость нравов, моя кровь вскипела, подобно гейзеру! Бедный самурай Хатэтуримо пылал почище этих треклятущих жировых светильников, что столь подробно освещали творящееся вокруг меня сладострастное безумие!