Одна нога здесь… Книга третья - стр. 25
Дед осмотрелся. Грибан обещался здесь быть, однако его вострая голова нигде не просматривалась. А ведь обещал быть. «Может, бродит где по делам? Не сидит же он в ожидании меня. Или вообще ещё не приезжал» – задумался Яромилыч. Ответ пришел сам собой. Увидев нового посетителя, из-за стойки показался хозяин местечка, он же по совместительству и корчмарь – Ярыга. Невысокого росточка мужичок, коренастый и широкий, коротко остриженный, с вислыми черными усищами и разбойничьего вида бородой от уха до уха. Внимательно осмотрев деда, он двинул ему навстречу, подхватил за локоть железными пальцами, и отвел к столику, находящемуся в самом темном углу. Причиной того, что старик безропотно пошёл с ним, было то, что Ярыга, приблизившись вплотную, незаметно шепнул ему:
– Ты – Яромилыч из Зибуней?
После этого оставалось только кивнуть и идти, куда он укажет. Усадив старика, Ярыга сел напротив и некоторое время смотрел ему в глаза.
– Тебе письмо тут, – наконец заговорил он. – Один наш общий знакомец передал. Вот, держи. От себя добавлю, хоть ты ещё и не читал его, – лучше здесь не задерживайся. Худого не подумай, я со двора не гоню. Просто тебе ж лучше будет. Какие-то шустрики насчет тебя любопытствуют.
Яромилыч обернулся через плечо, глянув в сторону понуро сидящих голей. Перехватив его взгляд Ярыга отрицательно мотнул головой:
– Эти нет, это, можно сказать, свои.
– Тогда кто, разбойники? – спросил дед, надеясь, что это как-нибудь связано с его перевоплощением в Воруй-ногу.
– Да нет, другие. Попройдошистей, что ли. Скользкие такие морды…
Кто-то из постояльцев окликнул Ярыгу и он пошёл глянуть, в чем дело, оставив старика читать послание. Развернув бересту, Яромилыч углубился в разбор корявого почерка Грибана. Тот писал сбивчиво, явно второпях.
«Творится что-то очень странное, Яромилыч. Я прожил здесь неделю, и с первого же дня, сразу после того, как я рассказал Ярыге, что ожидаю тебя, за мной начали следить. Похоже, кто-то подслушал и вот теперь постоянно ходит за мной, примечают, с кем я встречаюсь в городе. Замучили, чтобы не сказать хуже! Дошло уже до того, что я начинаю подозревать любого, кто оказывается со мной за одним столом, рядом в очереди или за спиной, что он здесь не просто так, а по мою душу. Точнее – по твою. Мои приятели, из тех, кого выследили эти сволочи, во время наших встреч, рассказали, что к ним приходили из княжеской охранки и выспрашивали, не знаком ли им некий одноногий старик с зибуньским говором? Тутошние нас, оказывается, по говорам отличают. Комарьевцы „окают“, мшанцы „акают“, а мы, зибуньцы, будто бы „ёкаем“. Чтоб у них потроха ёкали! Брехуны! Ну да это не важно. Главное, я надеюсь ты и сам понял, кого ищут. В общем, я тебя предупредил, и теперь ворочу назад, от беды подальше, чего и тебе советую. Грибан»
Пока Яромилыч читал, на его столе как-то сама собой появилась миска густой наваристой похлебки, каша с мясом и ломоть хлеба. Не осознавая того, что делает, он умял оба блюда даже не заметив этого. «Вот ведь как, – раздумывал дед, – и дня не удалось передохнуть, опять суета какая-то затевается. Никто и не сомневался, что так и будет, но что-то больно уж скоро. Ищут, выспрашивают…»
На миг ощутив себя Воруй-ногой, лихим и неуловимым разбойником, он чуть не взвыл: «Обложили со всех сторон, суки! Да, волки мы, мы собак не боимся!» Но тут же одернул себя: «Тпру! Это из какой-то песни, кажется. Хорош уж бывалого из себя строить. Будя». Мысли старика перескочил на Любаву: «Вот бы ты от души повеселилась, увидев меня разбойничьим главарем! О-хо-хо. Любавушка, в осиное гнездо лезу ведь, а зачем, про что – не знаю. Ведьмочка моя, хоть бы весточку о себе дала какую, подсказала бы, что дальше делать… Колечко, что ли, заморочное одеть, чтоб меня потеряли из виду?»