Одна из двух роз - стр. 17
Уинчестер и Саффолк, увидев королевский вердикт, в котором ничего не могли изменить, в ужасе всплеснули руками. «По требованию супруги» обещало нескончаемы свары в королевстве. А Маргарита была уверена, что укрепляет мир. На самом деле она вырвала у слишком слабого супруга приговор самой себе.
Английский народ был вне себя от гнева.
Наступил день, когда Маргарита, взглянув на вошедшего Саффолка, невольно вскрикнула от испуга: он был весь в грязи, одежда изорвана, лицо в синяках, руки и грудь сочились кровью. При нем не было ни кинжала, ни шпаги. Саффолк, казалось, был вне себя, и Маргарита сочла благоразумным отослать придворных дам, прежде чем расспросит милорда. Она подошла к нему:
– Боже мой, милорд, что с вами случилось? Откуда вы в таком виде?
– С Лондонского моста, мадам! Там я оставил шпагу, проткнув негодяя, воняющего чесноком на расстоянии в десять шагов. Он был главарем банды, которая на меня напала.
– На вас, милорд?
– Да, на меня. Они меня узнали. Кто-то заорал: «Бей любимчика королевы!» И в то же мгновенье на меня кинулась целая орава. Крикун тут же смылся. Но не так быстро, чтобы я не успел рассмотреть на нем ливрею Глостера. Как я вижу, он всерьез решил взяться за ваших друзей.
Королева побелела как полотно и покачнулась, но тут же совладала с собой. Она отвела готовые поддержать ее руки Саффолка и села на резной дубовый стул с высокой спинкой.
– Как же они меня ненавидят, – прошептала она, и от ее горестного вздоха сердце Саффолка больно сжалось. – Я всего несколько месяцев их королева, и они уже так меня ненавидят. Чем же я заслужила это?
– Вас винят за возвращение Мэна, как я и предвидел. Почему вы не захотели меня послушаться? Вопреки моей просьбе и пожеланиям кардинала, вы настояли на твердой позиции короля.
– Конечно, я настояла! Потому что это была единственно достойная позиция. Если даешь слово, надо его сдержать, милорд. И вы тоже дали слово, что Мэн вернется к его законным владельцам.
– Этот пункт должен был оставаться в секрете не меньше трех лет. А ваши… родственники не нашли ничего лучшего, как поспешить в Англию и потребовать, так сказать, свое!
– Не так сказать, а так оно и есть! Мне больно вам напоминать, но Англия потерпела поражение, и по справедливости она не имеет прав ни на какие французские земли.
– С такими чувствами и мыслями, мадам, вы не должны были соглашаться на английскую корону. Но народ вам ставит в вину не только Мэн, но и свою бедность, и все остальные беды и несчастья, какие только есть на свете. Если уж он берется ненавидеть, то остановить его трудно.
– Не могу не признать вашей правоты, но надеюсь, вы помните, что не я обсуждала условия моего замужества.
– Да, обсуждал их я, и Глостер прекрасно знает, что делает. Он давно уже догадался, что ради того, чтобы привезти вас сюда навсегда, я готов был подписать все, что угодно, что мир был только предлогом. Вы были самым главным…
– И вы теперь сожалеете.
– Нет. Я никогда ни о чем не пожалею, даже если заплачу за это жизнью. Но английский народ не разделяет моих чувств. Его разжигает Глостер, и он мечтает о новой войне, мечтает вернуться во Францию и сражаться там. Реванш! У Глостера на устах нет другого слова. И мы ему мешаем.
– Ничего подобного! Пожалуйста, берите ваш реванш! Но вы же прекрасно знаете, что никакого реванша быть не может. Неужели люди не понимают, что сделают пушки французского короля с английскими солдатами, если снова начнется война? Прошли времена Креси и Азинкура, когда стрелы решали исход боя.