Одинокое ранчо (сборник) - стр. 51

Молча наблюдая за процессией, он ловит на себе осуждающие взгляды и слышит негромкий гул тянущейся мимо толпы. Он понимает достаточно, чтобы узнать причину недовольства, но одновременно не желает унижать себя слишком поспешным подчинением. Гордый американец среди людей, которых приучен презирать, в том числе и за дурацкие суеверия – стоит ли удивляться, что Хэмерсли чувствует себя слегка задетым и изрядно рассерженным. Довольно склонять голову, думает он, намереваясь укрыться глубже за колонной.

Но слишком поздно. На него падает острый взгляд фанатика – фанатика, имеющего власть требовать покорности. Некий офицер, бородатый и шикарно одетый, едет впереди отряда улан. Стремительно поворачивает коня и гонит его к крыльцу посады. В следующую секунду его обнаженная сабля описывает круг над покрытой головой кентуккийца.

– Gringo! Alto su sombrero! Abajo! A sus rodillas![4] – такие слова срываются с прячущихся за пышными усами губ копейщика.

Поскольку они не достигают цели, то тут же подкрепляются ударом сабли, который был нанесен плашмя, но с достаточной точностью и силой, чтобы «гуаякиль» завертелся по камням мостовой, а его хозяин вжался в стену.

Но отшатнулся он исключительно по причине неожиданности такого поступка. Через мгновение «гринго» выхватывает револьвер, и секунду спустя пуля выбила бы мозг дерзкого обидчика, если бы третий из участников сцены не подскочил сзади и не положил ладонь на руку кентуккийцу, предотвратив выстрел.

Поначалу Хэмерсли воспринимает это как появление очередного неприятеля, но в следующий момент осознает, что это было вмешательство друга – по крайней мере, миротворца, настаивающего на соблюдении правил.

– Вы не правы, капитан Урага, – заявляет незнакомец, обращаясь к офицеру. – Этот господин – чужестранец и не знаком с нашими обычаями.

– Тогда еретику самое время выучить их, и тем самым выразить уважение к святой церкви. Но по какому праву вы вмешиваетесь, полковник Миранда?

– Во-первых, по праву человечности, во-вторых, по законам гостеприимства, а в-третьих, потому что я старше вас по званию.

– Ба, вы заблуждаетесь! Не забывайте, сеньор коронель, что вы находитесь не на территории своего округа. Будь мы в Альбукерке, я бы подчинялся вашим приказам. Но тут Чиуауа.

– Чиуауа или нет, но вы ответите за свое самоуправство. Не воображайте, что ваш покровитель Санта-Анна является диктатором с полномочиями, способными покрыть гнусное поведение, подобное вашему. Вы запамятовали, капитан Урага, что получили свои полномочия от нового правительства – правительства, которое считает себя ответственным за соблюдение не только писаных законов, но и кодекса чести. А также дипломатических приличий в отношении великой республики, гражданином коей этот господин, как я догадываюсь, является.

– Ба! – снова восклицает расфуфыренный нахал. – Растрачивайте свои слова перед теми, кто будет их слушать. Я не намерен останавливать процессию ни ради вас, ни ради вашего протеже-янки. Поэтому можете оба убираться к черту.

Выдав это милостивое разрешение, уланский капитан пришпоривает коня и снова занимает место во главе отряда. Толпа, которую собрал этот волнующий эпизод, вскоре рассеивается, тем более что иностранный джентльмен, сопровождаемый своим благородным защитником, исчезает с крыльца, удалившись в гостиницу.