Одинокий Странник. Рассказы - стр. 10
На палубу поднялся Боцман полностью одетым к ночной вахте и, получив от Кэпа все инструкции, уселся рядом со штурвалом, а Капитан и матрос спустились в каюткомпанию. Стол был накрыт к ужину. Они быстро поели, после чего Капитан показал, как и что убирать, как мыть посуду. Обжигаясь, попили чай и всё, практически, молча. Потом вновь поднялись на палубу, и матрос увидел, как капитан с Боцманом убирали генакер и распускали геную. При этом лодка, хоть и замедлила ход, но ненамного.
– А зачем менять паруса, – поинтересовался матрос.
– Так спокойнее, – сказал капитан, – Да, и скрутить геную по-быстрому можно, если что.
Погасили палубное освящение. Матросу, пока его глаза не привыкли к темноте, стало не по себе и он поспешил спуститься в яхту вслед за Капитаном, который сразу уселся делать записи в судовом журнале.
– Иди спать. Через четыре часа я тебя подниму. Пойдешь со мной на вахту, а Боцмана отправим спать.
Матрос и Капитан спали, а боцман, пользуясь тем, что его никто не слышит, напевал в полголоса старую матросскую песню:
– Как хорошо, как хорошо, как хорошо… Боже быстрее рассвет принеси…
Яхтой управлял железный Майк, и боцману оставалось просто следить за его работой, наблюдать за водой, ветром и горизонтом.
На самом деле, матрос очень долго не мог заснуть. И дело не в том, что новое место, а в том, что слышно, как вода шумит за бортом, как периодически бьют волны в борт, а главное, что за бортом темно, ни черта не видно и непонятно, куда идет лодка – ведь она может столкнуться с другой яхтой или огромным кораблем, который даже и не заметит, что кого-то переехал. И потом, эта качка и замкнутое пространство. Матрос встал, нащупал ручки люка над головой и, повернув их, как учил Боцман, открыл люк. В каюту ворвался свежий океанский воздух и непривычные для него звуки. Он лег и стал прислушиваться. Скоро шум воды и ветра его убаюкал.
Следующий день и ночь прошли спокойно. Матрос обвыкся и, под присмотром капитана, выполнял его поручения. Им повезло, Матроса не укачивало, и вел он себя достойно, быстро впитывая новые знания.
На третий день пути, когда до острова, где была намечена стоянка, оставалось часов двенадцать хода, ветер стал усиливаться и менять направление. Теперь они уже шли в бейдевинд, и в снастях свистел ветер. Качка усилилась, и брызги, от разбиваемых яхтой волн, стали долетать до штурвала. Крен яхты заметно возрос. Они шли со скоростью в пятнадцать узлов, и матросу казалось, что они летят по волнам.
В очередной раз, выйдя на палубу, Капитан показал рукой в сторону темного облачка на горизонте за кормой яхты.
– Видели Хреньку? Если она нас догонит, до того, как мы бросим якорь в бухте, будет полная жопа! Рифиться пока не будем, но к этому надо быть готовым. Пристегните страховочные фалы и наденьте спас жилеты.
– А что это такое? – сострил Боцман и еле увернулся от свирепого взгляда Капитана, поспешив исполнить указание.
Постепенно лодка набирала ход, оставляя за кормой пенный бурун. Кренясь и ныряя носом с волны, она разгонялась, и шла навстречу следующему гребню, пробивала его в самом верху и вся в пене и брызгах ныряла вниз. Часть гребня прокатывалось по палубе, обдавая их дождем брызг. Капитан стоял у штурвала и, перекрикивая ветер и шум волн, комментировал свои действия матросу, который с непривычки еле держался на ногах. Широко расставив ноги, Боцман стоял в корме, держась за один из ахтерштагов и дугу релинга. На лице у него была блаженная улыбка.