Одиночное плавание - стр. 35
А собственно, почему бы им и не фамильярничать? Они здешние, старожилы, знают друг друга который год… И я снова ощутил себя безнадежным чужаком, пришельцем…
Высоцкий утешал:
Нет, конечно, между ними что-то было… Вон как воркуют… А почему бы и нет? Кто устоит против такого корсара глубин? Пожалуй, я бы и сам пошел к нему в экипаж. Должно быть, с ним очень нескучно и жить, и плавать, и погибать…
В полночь замигали в такт порывам ветра люстра и все лампочки в доме, затем все разом погасло – весенние шквалы в очередной раз оборвали провода.
Зажгли свечи. Ели пельмени при свечах. Магнитофон замолчал, Симбирцев принес гитару, ею тут же завладел лейтенант Весляров…
От огромной карты Арктики веяло холодом, а может, просто дуло из оконных щелей. Гриф гитары покачивался у среза черного погона, и струны срывались из-под пальцев как тетивы, и простуженный тенорок минера бросал в раскрывшиеся души незамысловатые слова: «Я – подводная лодка, Меня не пугать глубиною…»
И опять думалось, что все это происходит в не нашей, а в иной – новой – жизни, дарованной нам сегодня у Шестого причала…
Вдруг вспыхнул свет, рявкнул включенный магнитофон, и начались танцы под ритмы Аббы…
На двадцать шестом году жизни я совершил для себя ошеломительное открытие: оказывается, человечество делится не на классы, расы, партии, а прежде всего, и это главное деление – на мужчин и женщин. Что мне американский империализм и пролетарии всех стран, когда на меня не смотрит красивая женщина? Из всех треволнений дня самые острые, самые мучительные, самые счастливые перипетии – это охота за ее глазами, за ее взглядами, за ее вниманием. Что бы ни отдал за то, чтобы в общем разговоре она перекинулась с тобой хотя бы двумя фразами, как со счастливчиком доктором, или улыбнулась твоей шутке, как засмеялась механику, который слова «белль амур» из итальянской песни расслышал как «беломор». И уж вовсе немыслимое счастье – остаться наедине хотя бы минутку, как повезло Медведеву, с которым она вышла покурить на площадку…
Но кто-то же услышал мои мольбы?!
– Белый танец! Белый танец! – закричала вдруг Азалия, вытаскивая из-за стола Симбирцева.
– А мне – мне?! – протянула руку Королева.
Это уже потом я догадался, почему именно мне – просто я оказался в этот момент рядом, а к ней ринулся, несмотря на то, что приглашали женщины, Медведев, весьма нетвердо уже державшийся на ногах; спасаясь от него, она и ухватилась за меня. Все это осозналось позже, а тогда, в первую минуту, меня обдало жаром посреди изрядно настынувшей уже комнаты. Все было так, как в первый школьный вальс: обмирая от робости, блаженства и счастья, я обнял ее за талию и повел, повел, повел, стараясь не столкнуться с какой-нибудь слишком уж энергичной парой. Карта Арктики поплыла перед глазами, качались чьи-то плечи в погонах и бретельках… Тур с Королевой – это было достойное вознаграждение за утренний ужас, пережитый на Шестом причале. Правда, ей, и я заметил это ничуть не обманываясь, было все равно, в чьих объятиях покачивалась она сейчас; полузакрыв глаза – боже, какие ресницы! – она была не здесь, музыка, должно быть, очень памятная ей, отрешала ее от всего… Она передвигалась автоматически, как искусно разработанная кукла. Но я благодарил судьбу за то, что все же держу Королеву за плечи, касаюсь щекой ее волос, вдыхаю теплый аромат ее шеи, а при поворотах бедро ее слегка налегало на мое…