Одиночество мага. Том 2 - стр. 27
– Разумеется, – кивнул Фесс. – Но это может и подождать. Сперва надо… устроиться, осмотреться…
– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Старшая.
Вновь наступило молчание. Отряд птенцов неспешно ехал нарядными, утопающими в зелени улицами Эргри. Несмотря на беспощадность местного солнца, в тени домов и пальм царила приятная прохлада. Тут и там попадались маленькие фонтанчики, сеющие в воздухе мельчайшую водяную пыль, оседавшую на лицах приятной ледяной паутинкой.
Чем ближе к сердцу города – эмирскому дворцу-крепости, тем роскошнее становились здания. Собственно говоря, их уже никто не назвал бы просто домами – здесь возвышались настоящие дворцы. У высоких дверей неподвижно замерла стража, разодетая в цвета своих господ.
– Это родовая знать, хозяева оазисов, – пояснила Старшая. – Ближе к эмиру только Гильдия волшебников да Инквизиция, с которой нынешний пресветлый эмир, хоть и не давая ей особенной воли, всё же старается жить в мире…
Фесс уже успел обратить внимание, что в Эргри гораздо чаще попадались маленькие храмы, посвящённые кому-то из Неведомых – древней вере, так и не выкорчеванной до конца, несмотря на все усилия отцов-экзекуторов. В конце концов, как помнил Фесс ещё по ордосским временам, святые отцы сделали хорошую мину при плохой игре – объявили Неведомых спутниками и соратниками Спасителя, тем более что многословие и туманность священных книг давали простор для всевозможнейших толкований. Во всяком случае, за поклонение им уже не тащили на костёр. Правда, Инквизиция «более чем не одобряла» кровавые обряды, в частности обычай приносить в жертву десятки девственниц при вступлении на трон нового эмира. Фесс знал, что между Святым Престолом в Аркине и Его светлостью эмиром велась по этому поводу обильная переписка – священники-профессора факультета святой магии много и часто говорили об этом, возмущаясь (и притом довольно громко) «двурушничеством» Аркина. Нет, что ни говори, Ордос на самом деле был вольным городом, если от его воздуха даже закоренелые святоши начинали в открытую роптать по поводу своего «начальства», если только к господину Архипрелату можно применить этот термин.
– Сюда, Великий Мастер. – Старшая придержала коня.
Они стояли перед скромным по сравнению с соседними дворцами строением, явно существенно старше своих роскошных соперников. Двери – как у хорошей крепости, створки, похоже, выкованы из цельной стальной плиты каждая. Ни гербов, ни девизов, ни ливрейной стражи в привратных портиках.
Старшая спешилась. Птенцы помладше поспешили принять лошадей. Девушка провела ладонью над створкой – послышался лёгкий скрежет, словно там, внутри, скрипел в петлях тяжёлый засов. Двери распахнулись.
– Прошу, о Великий Мастер, – церемонно поклонилась Старшая. – Птенцы принесут ваши сумы.
Как бы то ни было, но с оружием Фесс расставаться не стал. Вступил под гулкий свод, в полутёмный зал, тянувшийся далеко в глубь дома. Два ряда колонн, на которые опирались изящно выгнувшиеся потолочные балки, образовывали боковые приделы, под ногами пол был выложен иссиня-чёрными плитами, без малейшего вкрапления других цветов. В глубоких нишах застыли статуи – бронзовые и мраморные, изображавшие каких-то жутких существ, людей со звериными или птичьими головами. Старшая прошла мимо них, не повернув головы, а вот кое-кто из других птенцов, особенно из тех, что помоложе, заметил Фесс, украдкой кланялись изваяниям, делая пассы руками, вроде знака отвержения беды и зла.