Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник) - стр. 66

– Я – новый оруженосец Джи. Он говорил, что если я пройду у вас обучение, то овладею скрытым знанием.

– Прямо так и сказал? – насмешливо ответил он и отвернулся.

«Жаль, что не удалось войти в доверие к этому напыщенному москвичу», – думал я, куря одну сигарету за другой. Я успокоился и, выпив рюмку коньяка, подошел к Джи, который беседовал с восточным человеком в строгом сером костюме, с черными блестящими волосами, гладко зачесанными на пробор.

– Заман, что ты скажешь о моем новом ученике? – неожиданно спросил его Джи.

Взгляд Замана, напоминавший взгляд коршуна, быстро пробежался по мне.

– Хотя в нем и сквозит нечеловеческая хитрость, я мог бы обучить его проникать в миры Зазеркалья.

– Если хочешь – поезжай в Азербайджан с суфийским шейхом, – предложил Джи. – Он берет тебя в ученики. Твоего «да» будет достаточно.

– Можно мне подумать до конца вечера? – попросил я.

– Напрасно отказываешься, – улыбнулся Заман.

«Что я, дурак, – уезжать из столицы в какую-то провинцию», – подумал я и подошел к Чере, который элегантно держал в левой руке рюмку с коньяком, а правой едва касался красивой брюнетки в малиновом платье, плотно облегавшем ее привлекательную фигуру.

– Воин не насильствен, потому что тонок и точен, – говорил он. – Поиск состояния воина – это поиск не кайфового состояния, а правильного намерения для конкретного действия. Нравится, не нравится – это дело десятое; важно, что ты добилась результата. Состояние само по себе не столь важно, и поиск его ради удовольствия – опустошает. Если бы ты привыкла делать, ты бы не задавала вопросов и достигала бы всего вообще без всякого знания. Знание – это потакание ума самому себе, а ум является очень маленькой частью человека. Но ум делает все, чтобы наша сущность не просыпалась. Чтобы перехватить управление сущностью, нужно как можно больше пустоты и чистоты. Нужно остановиться, или, в других терминах, остановить мир…

– Как же сделать это? – спросила девушка.

– Это может быть темой следующей нашей беседы, – ответил Чера.

В этот момент в дверях появился высокий подросток в серых мешковатых брюках и клетчатой фланелевой рубашке, висевшей на худых плечах. Он молча прошел через толпу гостей и, сев за старое черное пианино, неуклюже сыграл рэгтайм. Джи обнял его за плечо со словами: «Здравствуй, Кукуша», – и, указывая на меня, добавил: «А вот и твой будущий Савельич. Подучи его пока играть в „риск“, а то он любит подстелить себе соломку».

Я нетерпеливо отмахнулся от Кукуши и спросил Джи:

– Не могли бы вы сказать, действительно ли Заман является суфийским шейхом?

– Ну, если это тебя так занимает… – ответил Джи. – До двадцати пяти лет Заман был простым трактористом. Однажды, работая в поле, он услышал в своем сердце зов свыше. Он бросил трактор и тут же уехал в Баку. Ведомый некой силой, он направился к зороастрийскому храму. Войдя смиренно в храм, он обратил внимание на одинокого старца в черном халате, держащего в руке изумрудные четки. Старец назвал его по имени и пригласил следовать за собой, сказав: «Я – шейх суфийского Ордена. Великий Аллах решил призвать меня к себе и указал на тебя как на моего преемника. Впоследствии тебе предстоит провозгласить суфийские идеи в академической среде». Через некоторое время Заман поступил в Московский университет на исторический факультет и за два года окончил его. За свои необычные таланты он был принят преподавателем в Бакинский университет на кафедру истории религии. Он стал включать в свой курс описание суфийских идей, и на его лекции приходили сотни людей: они чувствовали, как через него передается духовная барака. Он сделал необычайно быструю карьеру в социуме, но я призываю его к осторожности и к тому, чтобы он не очень увлекался социальным успехом. Надеюсь, он прислушается к моим словам…