Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник) - стр. 54
– С удовольствием, – ответил я, предвкушая быстрый выигрыш и уважение могильщиков.
Мещер, с шахматной доской в руках, направился к двери.
– Какие могут быть шахматы в двадцатиградусный мороз? – удивился я, но могильщики молча наблюдали за мной.
– Вы что, собрались меня проверять? – усмехнулся я и на слегка подгибающихся ногах подошел к двери.
Решительно открыв ее, я вышел на небольшую площадку перед домом. В трех метрах от меня начинался ряд могил; на одном из надгробий сидел Мещер и, положив доску на другое надгробие, расставлял на ней фигуры. Я понял, что мне придется сидеть прямо на могиле, и в животе возник тугой ком спазма.
Первые ходы я делал в замешательстве, почти ничего не видя: меня смущала атмосфера угрозы, исходившая от Мещера. В это время на могилку присел Клубничный Нос с бутылкой водки в руках. Он закурил папиросу, налил водки в стакан и протянул мне со словами:
– Давай, за знакомство. Меня Григорием зовут.
– Твоя водка больше похожа на воду, – заметил я, осушив стакан.
– Ну и глотка же у тебя, – удивился он. – А я ведь не всегда был могильщиком. Еще два года назад писал я в Главное Разведывательное Управление доклады, сидя на гавайском пляже под пальмой, с бутылкой «Баккарди» в одной руке и мулаткой в другой. Да… Но вот одна из них оказалась шпионкой и все мои доклады прямиком направляла в ЦРУ. Меня за это уволили с волчьим билетом, и теперь никто не берет на работу. Один вот Боря, добрая душа, меня приютил.
– Дурак ты потому что, – сказал Мещер, делая ход. – Пил бы водку, а не «Баккарди», и все было бы у тебя в порядке.
От вида Григория и его рассказа я стал беспокоиться о паспорте, крепко сжимая его в кармане. Вдруг из-за старого надгробия появился бледный как привидение мальчик с ярко-алым пионерским галстуком поверх пальто. Он встал рядом с нами, молча наблюдая за игрой. От его присутствия я стал нервничать еще больше и проиграл выигрышную позицию.
– Ты откуда здесь взялся? – спросил Мещер пионера.
– Да вот, – махнул он рукой в сторону, – мама у меня здесь лежит, пришел проведать.
– Садись, сыграем, – сказал Мещер.
Мальчик занял мое место, и скоро они так увлеклись игрой, что не обращали внимания на окутавшую кладбище темноту. От мороза я протрезвел и, стуча зубами от холода и нервов, вернулся в домик.
Джи был совершенно пьян, а его глаза сияли бездонной пустотой; он весело падал с ящика на пол, а Боря поднимал его и усаживал вновь. Джи смеялся и говорил:
– А вот не поднимешь меня! – и снова падал.
Боря, увидев меня, обрадовался:
– А-а-а, Ванюша, давай забирай своего Капитана, он уже хорош.
С большим трудом поставив Джи на ноги, я повел его к двери. Шел он послушно, только хихикал и говорил что-то совсем непонятное. Но когда мы вышли из домика, он вдруг проговорил:
– Надо поработать кое с какими товарищами, – и, легко вырвавшись от меня, побежал по дорожке меж надгробий и крестов.
Я успел только крикнуть:
– Джи, куда же вы?! – но он уже исчез в сумерках.
Кладбище было большое, и я бросился за ним, боясь потерять его среди могил. Вскоре я выбился из сил, мороз усиливался, а я потерял дорогу назад. Мне уже стали со всех сторон видеться мертвые, как вдруг я услышал, как неподалеку чей-то голос распевал на одной ноте странную песню: