Очищение. Том 2. Душа - стр. 65

Следовательно, душа есть не только психологическое, но и психо-семиотическое, культурно-языковое явление. Благодаря языку, дыханию и речи душа каждого соединена с его телом. Неслучайно буквальный перевод древнегреческого слова “psyche” означал “дыхание, душа”. Душа человека уходит из умирающего тела с последним предсмертным выдохом. Но куда она уходит?» (Там же, с. 36).

Как все-таки изменилось время и наша психология! Это вселяет надежду.

На том же самом Ярославском методологическом семинаре постановка задачи о разработке нового предмета психологии была продолжена ярославским психологом Владимиром Александровичем Мазиловым.

Мазилов утонченный методолог, и для него, как это явствует из предыдущей главы, это не первый подход. Поэтому я с удовольствием наблюдаю за ходом его рассуждений. Меня несколько смущает пристрастие Мазилова к простонаучным выражениям, вроде «процедур», «анализов», «объективных контролей». Это явно наследие той поры, когда психология хотела быть подобна физиологии или медицине. Но это мелочи. Под этим слоем покровительственной окраски скрывается мысль, которую не обойти:

«Отсюда же, кстати, происходит крайне легкомысленное отношение к процедуре определения того, что выступает в качестве предмета психологии. При такого рода отношении начинает казаться, что про предмет достаточно лишь “приговаривать”, а перейти от одного предмета к другому можно очень просто путем соответствующей декларации (“Предметом психологии мы сделаем душу /или что-то другое/”).

Очень хорошо, на наш взгляд, эту ситуацию описал еще в 1994 году патриарх отечественной психологии М. Г. Ярошевский: “Когда ныне рушится вся привычная система ценностей, захлестываемая грозной волной бездуховности, возвращение к душе представляется якорем спасения. Но наука, в отличие от мифологии, религии, искусства, имеет свои выстраданные веками критерии знания, которое в основе своей является детерминистским, то есть знанием причин, знанием закономерной зависимости явлений от порождающих их факторов, доступных рациональному анализу и объективному контролю”.

Поэтому ошибаются те, кто полагают, что достаточно заменить “психику” на “душу” (или что-то иное), а все остальное разрешится само собой: проблема состоит в том, чтобы обеспечить возможности “рационального анализа” и “объективного контроля” (если, конечно, мы хотим, чтобы психология оставалась наукой)» (Мазилов, с. 208–209).

Мне кажется, это камушек в огород профессора Шабельникова. Нельзя просто заменить внутри океана наработанных наукой образов одно имя на другое, нельзя перестать использовать слово «психика» и начать использовать слово «душа», чтобы действительно изменилась наука или хотя бы сменился ее предмет. В этом смысле возражение бесспорно.

Вопрос лишь в том, чему хочет возразить Мазилов? Тому, чтобы делать эту замену поверхностно, или же самой замене того, что осталось от предмета психологии, на душу? Как это понять, если он спрятал ответ за наукообразными словечками, в которые каждый ученый вкладывает свой смысл. Для меня, к примеру, «рациональный анализ» означает «разложение разума». Шучу. Но не понимаю. Поэтому придется судить по выводам из работы, которыми Мазилов завершит свою статью.