Очень страшная книга Уланы Зориной. Вечный покой. Зарисовки безумного мастера - стр. 32

Все мы были детьми, и у каждого была своя страсть и собственные секреты.

Однажды, когда мама уехала в город, я всё-таки осмелился заглянуть в вожделенный подвал. Ключ лежал на полке в коридоре, и я, слегка потянувшись, стащил его, в душе колеблясь. Однако пообещал себе взглянуть одним лишь глазком и тут же вернуться. Мне уже шесть, и я учусь держать обещания.

Дверь скрипела так, будто ее не открывали уже целую вечность.

В подвале было сумрачно, душно и сыро. Пыль лежала толстым слоем на вещах, которые валялись в беспорядке на полках. Пушистой бахромой с потолка свешивалась паутина. Касаясь лица, она кидала меня в мелкую дрожь от омерзения, будто выталкивая назад и гоня прочь, подальше от своих мрачных владений. Признаюсь, я уже готов был дать стрекача, как в душе заворочалось новое чувство. Пусть я и мал, но всё же мужчина. И не позволю какой-то заплесневелой хреновине сбить меня с намеченной цели. Почувствовав прилив сил, я даже развернул гордо плечи и, выставив руку вперёд, зажег фонарик.

Всё оказалось не так уж и страшно. Мрачные тени опасливо спрятались по углам. Паутина, сбитая фонарём, жалкой кучкой сверзилась на пол. Я даже присвистнул от залихватской уверенности в себе и волшебной силы электрического света. Пусть и такой слабенькой.

Я шел осторожно, не торопясь, внимательно осматривая выдернутые из тьмы моим светом вещицы. Ничего интересного. Потёртый брезентовый плащ, старая панама, давно потерявшая форму. Круглый поднос со стеклянными чашечками, такими крохотными, что казалось, они принадлежали не больше чем лилипутам. Вот красный камзол, расшитый люрексом. Наверное, позабытый реквизит с театральных подмостков. Я уже заскучал. Но вот жёлтый круг вырвал из тьмы что-то иное. Большое, продолговатое, пыльное. Заинтригованный, я подался вперёд и был вознаграждён за свои старания. Подарком или проклятьем судьбы стала для меня эта находка. Шкатулка. Большая, покрытая пылью, она манила к себе, заставляла гадать, придумывать, фантазировать о своём содержимом. Я загорелся ею, словно влюблённый юнец прекрасной девицей. Подбежал, стёр рукавом вездесущую пыль, чихнул пару раз, конечно, изгваздался весь, но меня это сейчас не волновало. Взгляд жадных глаз прочно прилип к ней. Точнее, к неведомым письменам, символам, иноземным узорам, причудливо украшавшим это деревянное чудо. Заворожённый прекрасной поделкой, я, распахнув рот, любовался ею и всё искал, где же замочек. Ведь он точно должен быть, на то она и шкатулка.

Пальцы, словно по клавишам пианино, шустро исследовали интересную вещь, но, к моему сожалению, тщетно. Закусив от напряженья губу, я вертелся вокруг шкатулки, не желая сдаваться. Все выступы уже были нажаты, все выемки обследованы, а результата всё нет. В итоге, потерпев крах, я в отчаянии стукнул по ней кулаком и нахмурился.

«Как же тебя открыть!» От безысходности я вспылил и уже снова занёс над ней руку, как услышал отчётливый скрип. Затем тихий шёпот, смех. Тихий, зловещий, который совсем сбил с меня удалецкую спесь. Несмотря на то, что я очень смелый, я тревожно заозирался.

Вы думаете, что звук утих? Да не тут-то было! С каждым мгновением он становился все громче и ближе.

Теперь-то я уже понял, откуда доносится бормотание, и упёрся испуганным взглядом во тьму рукотворной ниши, созданную с помощью старинной мебели.