Очарование жертвы, или Не дождётесь! - стр. 28
Была у меня сомнительная привычка приводить ухажёров домой. Почему сомнительная? Тогда мне так не казалось. Я обязательно знакомила ребят с бабушкой и сестрой. Бабуля контролировала мои контакты, а я считала это нормой.
Сжала виски пальцами, заставляя себя вернуться к реальности. На сцене сменились исполнители — теперь в сопровождении ударных плакал саксофон.
— Что это у вас за концерт среди ночи? — спросила я парня, закончившего возиться с костром. Он встал рядом, коротко взглянул на меня и опять потупился:
— Батл. Струнники с духовыми забились.
— А… А ты не участвуешь? — Парень улыбнулся уголками губ и помотал головой. Я не унималась: — Это студенты? А ты не студент?
— Студенты. С музыкального факультета. Я тоже… но не инструменталист.
Оказывается, в магической академии есть музыкальный факультет, надо же!
— Если не инструменталист, кто тогда?
Он, наконец, посмотрел мне в лицо:
— Откуда такая любопытная?
— На день открытых дверей приехала, — увильнула я от прямого ответа. И представилась: — Лина. А тебя как зовут?
— Юм. Сочиняю. Это мою песню, кстати, исполняют. Только слов пока нет.
Я так и замерла с открытым ртом, не произнеся дежурного «приятно познакомиться». Композитор! Вот это да! В этот момент зрители захлопали, а саксофонист поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
— За прекрасную мелодию благодарите студента третьего курса. Юм Квин, наш костровой.
Щёки Юма покрылись бордовыми пятнами, заметными даже в неровном свете костра. Парень, сделав усилие, улыбнулся повернувшимся к нам студентам и помахал рукой в ответ на многочисленные крики. Как только шум улёгся, он вздохнул и сказал мне:
— Ждите здесь, договорюсь с девчонками, чтобы вас устроили.
Он ушёл в темноту. Ингра и Кали сидели на скамейке, обнявшись, и плакали. Я опустилась рядом с ними, уставилась в огонь и слушала новую песню саксофона. Не зря всё-таки в академии организовали музыкальный факультет. Это настоящая магия!
***
Устроить нас на ночлег взялись две скрипачки. Поначалу девочки отнеслись к новеньким настороженно, расспрашивали, кем приходимся их сокурснику и почему Юм нас опекает. Услышав, что мы с парнем не знакомы и вообще случайно оказались у костра, оттаяли.
— Юмашечка у нас отшельник, — откровенничала веснушчатая скрипачка, привычным движением заправляя рыжий локон за оттопыренное ушко, — живёт одной музыкой. Все девчонки курса по нему сохнут...
— За себя говори! — оборвала её чёрненькая подруга, сердито щуря тёмно-карие миндалевидные глаза. — Я так вообще в его сторону не смотрю!
Рыжая скрипачка прыснула в кулачок и подмигнула мне, давая понять, что брюнетка едва ли ни первая в очереди за вниманием способного композитора. Ей же сказала:
— Не дуйся, я просто предупредила абитуру, что не стоит тратить время на нашего Юма.
— Мы не абитуриентки, — подала голос Ингра, — на день открытых дверей приехали всего лишь.
В понимании третьекурсниц этого было достаточно, чтобы стремиться в академию.
— Не дрожи, — хмыкнула «веснушка». — В последние годы девочек мало поступает, с каждой носятся, как с хрустальной вазой, лишь бы дар имелся.
— Ага, — поддержала брюнетка, — у нас в общежитии даже собираются третий этаж мальчишкам отдать. В мужском по четыре человека в комнате живут, а мы по одной или по две.