Обвиняется в измене - стр. 47
Чтобы не ходить вокруг да около, плюхаюсь на соседний стул, наливаю себе хорошую порцию и залпом выпиваю.
Инна молчит, но ее рука так дрожит, что сигарета вот-вот разломится надвое от такой трясучки. Приходится вспомнить, что иногда я бываю не полным говном, и поднести ей зажигалку. Жена делает пару всхлипывающих затяжек, пытается что-то выпить из своего пустого стакана и раздраженно бухает им о стол.
Я морщусь от противного хлопка и мысленно даю ей еще минуту, чтобы начать разговор. Если нет – отчалю спать, и пусть только попробует меня тронуть: будет собираться к маме быстрее, чем произнесет «чунга-чанга», потому что как раз сейчас у меня самое что ни на есть подходящее настроение для развода. Его я готов огласить в одно лицо. Закрыть наш с ней убогий гештальт, как любила говорить одна моя бывшая девочка, думающая, что пара красивых слов делают ее уникальной умницей. Через месяц я уже трахал ее подругу, которая, блядь, обладала ровно тем же словарным запасом.
— Где ты был? – заходит издалека Инна.
Я тяжело вздыхаю, поднимаюсь из-за стола и на всякий случай отхожу на шаг, потому что жена как-то слишком пьяно и зло косит в мою сторону. Я не боюсь. Просто завтра кроме моих наполеоновских планов на Соню у меня действительно важная встреча с иностранцами, и будет крайне херово явиться на нее с побитой рожей.
— Устал я чего-то, Ин. – Даже миролюбиво размахиваю зажатым в кулаке призрачным белым флагом. – Сраться мы не будем. Сейчас я иду спать и тебе советую прекратить напиваться и сделать то же самое.
Инна «рожает» пьяную улыбку.
— А ты сделаешь мне ребенка? – Она перетягивает к себе мой стакан и допивает остатки. Делает удивленное лицо, как будто там оказалась газировка, а потом поворачивается ко мне всем корпусом и начинает пьяно смеяться. – У нас будут очень красивые дети.
— Нет, Инна, не будет у нас детей. Ты знаешь.
— Ты не готов, - стараясь скопировать мой голос, кривляется она.
— Мы не готовы, - поправляю ее.
Этот разговор – один из множества состоявшихся между нами. Сейчас я буду рассказывать ей, что дети должны рождаться в любви, а не в качестве клея, а она снова закатает скандал и припомнит мне каждый последний вагон своей молодости. Сколько их уже было, последних? Лучше не начинать. Ничего нового мы все равно друг другу не скажем.
Но Инне все-таки удается меня обескуражить, потому что ровно через полчаса, когда я выхожу из душа, она лежит у меня на постели. Именно у меня, потому что в последнее время я перебрался в другую комнату, чтобы не убивать спину на диване после очередного скандала.
Лежит все такая же пьяная, с размазанной помадой, но на этот раз еще и абсолютно голая.
У нее до сих пор красивое тело: не молодое, как у девочки, но упругое, крепкое, без намека на рыхлые проплешины целлюлита. Оформленная талия, бедра, грудь. Все на месте. Но уже очень давно не вдохновляет. Я даже и не вспомню, когда мы в последний раз занимались сексом.
Приходится сделать вид, что не заметил ее присутствия. Обычно после такого она устраивает последний акт сцены и сваливает, но на этот раз вообще тишина. И я понимаю ее причину спустя пару минут, пока «заинтересованно» разглядываю весь арсенал моих рубашек и костюмов.
Инна всхлипывает.
Да ну еб твою мать!
Слезы – мой личный, как любит говорить молодежь, батхерт. Мне сразу хочется послать все на хуй, выйти из дома в чем есть, сесть за руль и уехать как можно дальше.