Обсидиановая бабочка - стр. 16
Она покраснела даже под загаром.
– А ты, знаешь, прямолинейна.
– Прямолинейна для мужчины, – сказал Эдуард. – А для женщины она вообще как таран.
– Экономит время, – ответила я.
– Это точно, – согласился Эдуард и, притянув к себе Донну, поцеловал ее быстро, но сильно. – Завтра увидимся, лапонька.
Я приподняла брови.
Эдуард глядел на меня теплыми глазами Теда.
– Донна приехала на своей машине, чтобы мы тут провели часть дня. А теперь она поедет домой к ребятишкам, а мы займемся делом.
Донна отвернулась от него и посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.
– Анита, я верю твоему слову, но чувствую какие-то странные вибрации. Будто ты что-то прячешь.
Я что-то прячу? Знала бы она только!
А Донна очень серьезно добавила:
– Я тебе доверяю человека, третьего по значению в моей жизни. Тед для меня сразу после детей. Не испорть мне самое лучшее, что есть у меня после гибели мужа.
– Видишь? – спросил Эдуард. – Донна умеет говорить без экивоков.
– Это точно, – согласилась я.
Донна в последний раз бросила на меня изучающий взгляд, потом повернулась к Эдуарду и отвела его в сторонку. Они стали разговаривать, а я ждала на неподвижном и сухом солнцепеке. Раз Донне так хочется уединения, я отвернулась и стала разглядывать далекие горы. До них было словно рукой подать, но я по опыту знала, что горы всегда гораздо дальше, чем кажутся. Они как мечты, далекие цели, к которым устремляешь взгляд, но они всегда недосягаемы, когда очень нужны тебе.
Сначала по мостовой захрустели ботинки Эдуарда, потом раздался его голос. Я уже стояла лицом к нему, скрестив руки на животе, так что при этом правая оказалась в приятной близости от рукоятки пистолета. Я верила Эдуарду, когда он сказал, что у нас перемирие, но… лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Он остановился за одну машину от меня, прислонился к ней задом, сложив руки точно как я. Но под рукой у него не было пистолета. Вряд ли лицензии охотника за скальпами достаточно, чтобы пройти металлодетектор в аэропорту, так что ни пистолета, ни ножа у него быть не должно. Разве что он его взял из какой-то машины, где спрятал. Вполне в духе Эдуарда. Лучше ошибиться, предположив худшее. Пессимизм сохраняет жизнь, а оптимизм – нет. В нашей профессии по крайней мере.
Наша профессия. Странная фраза. Эдуард – наемный убийца, а я нет. Но почему-то у нас одна профессия. Не могу объяснить, но это так.
Эдуард улыбнулся чисто Эдуардовской улыбкой, рассчитанной на то, чтобы я встревожилась и стала подозрительной. И еще она значила, что он не задумал на мой счет ничего плохого – так, за поводок дергает. Конечно, он знал, что значит для меня эта улыбка, и мог специально так сейчас улыбнуться, чтобы усыпить мою бдительность. А может, он просто так улыбается. Я приписываю ему слишком сложные мысли, а это само по себе плохо. Эдуард прав, лучше всего я действую, когда подчиняюсь спинному мозгу, а высшую нервную деятельность отодвигаю на задний план. Не слишком хорошее правило на все случаи жизни, но для перестрелки лучше не надо.
– У нас перемирие, – напомнила я.
Он кивнул:
– Я сказал, что перемирие.
– Ты меня нервируешь.
Улыбка стала шире.
– Рад слышать, что ты все еще меня боишься. А то я уже начал удивляться.
– Ты перестаешь бояться монстров в тот день, когда они тебя убьют.