Общепит - стр. 20
— Конституция? — хохотнул пиявец.
— Это молитвенник. Только особенный. Тут слова святые, которые монахи сотни лет собирали по всей земле. И слова эти нужны только для того, чтобы в узде держать исчадия вроде тебя. Нехристей, если простыми словами. Мы сначала думали, что эти слова помогут подобным тебе душу очистить и на путь верный вернуться но у пиявцев мозги видимо набекрень. Слишком сладкие речи вам стратилат-господин льет. Не можете и не хотите вы ничего другого слышать. Наше управление уже думало, что это вещь бесполезная, пока один находчивый комиссар случайно ее действие не обнаружил. Смотри, тебе очень понравится. С виду книжка обычная, — Вил Михайлович ловко подбросил ее на ладони. — Но для таких, как ты, ублюдков, вес слов и молитв тех, что внутри написаны — тяжелее тысячи тонн. Веришь?
— Да по тебе психушка плачет, мужик, — расхохотался пиявец.
— Пора начинать мне верить, Петька. Иначе плохи твои дела будут, — с этими словами Вил аккуратно положил молитвенник на зажившее после выстрелов колено.
Петр все еще продолжал улыбаться, когда книга оказалась у него на колене. Но вдруг мгновенно переменился в лице. Удивительным образом книга сначала больно надавила на кость, а потом пиявцу почудилось, что весит она как огромный валун. Молитвенник расплющил колено, поломал кости, разорвал связки и пригвоздил конечность к земле.
— Впечатляет, да? — Вил с интересом смотрел на мучения пиявца. Он вытащил портсигар и медленно закурил. — Начнешь говорить, или мне поделиться остальными находками нашего комиссариата?
— Пощади!
— А ты девок замученных щадил? И не подумаю. Ты сдохнешь, Петька. Вопрос только в том, расскажешь ли ты мне хоть что-то полезное, чтобы душу облегчить свою. Или я пробью твой язык колом и оставлю так до утра. Раздену догола и посмотрю, как солнце утреннее тебя быстренько испепелит.
— Что, что ты хочешь знать, тварь? Спрашивай, только книгу убери свою.
— Вот. Вижу ты настроился на продуктивный диалог. Вил не стал убирать книгу, уселся на корточки рядом с пиявцем и выдохнул облако дыма ему прямо в лицо. — Кто стратилат, обративший тебя?
— Не могу знать. Он нам не показывается.
— Это что-то новое, — почесал подбородок Вил. — Как не показывается?
— Принимает нас в одном месте. Известном в городе «Че.».
— Буревестник? — не веря в удачу спросил Вил.
— Что? Нет, это клуб для бандюков местных, — Петр продолжал чуть поднывать, но уже почти привык к боли. — Архив его называют. Он на границе города находится, почти в сельской местности. Здание большое, чье-то бывшее поместье, уже не помнит никто. Там местная шпана в основном тусуется, ну и другой контингент имеется. Есть комнаты. Закрытые от всех. Вот в одной из них он и обитает. Каждое воскресенье собирает нас там. Следит, слушает, сам не говорит ничего.
— То есть как это? Следит и слушает, но ты лица его не видел?
— Он за ширмой сидит деревянной. Никто и не осмеливается подойти.
— А когда он тебя обращал — разговаривал?
— Да, но я и тогда его не видел. Я в больнице лежал, у меня аппендицит вырезали. Тогда он и пришел. Никто из родных не пришел, а он пришел, понимаешь? Сразу меня понял, и услышал, и помог.
— Врачом работает?
— Нет, не знаю. А и знал бы — не сказал. Он мне жизнь новую подарил. Даже если я сейчас сдохну, то плевать. За это время я хоть живым себя наконец-то почувствовал!