Общее место - стр. 30

– Надо было и мне идти с вами…

– Ага, – попробовал я пошутить. – И чемодан для ≡≡≡≡≡≡ взять. Будем верховного косплеить?

– Он справился, – прошептал Вовка. – Не знаю как, но справился. А так-то… Мне показалось, что у него ребра затрещали. Да и взгляд… Как в кино прям.

– Вовка, я здесь, если что, – откинулся я в кресле. – Да, ноги можете снова замотать, а буксир снимите. Карабин в спину впивается.

Вовка наклонился надо мной. Карабин снял, ноги заматывать не стал. Лизка пристально вглядывалась в мое лицо:

– Как это было?

– Мысли не мои, – ответил я. – В моей голове, но как будто не совсем мои. Да вовсе не мои. И они же из бездны, в которую я лечу. Или в яму.

– И что ты сделал? – нахмурилась она.

– Выбрался, – пожал я плечами и посмотрел на ФСБ. – Зацепился, стиснул зубы и выбрался. Куда мы едем?

– Прости, – сказал он. – Я не могу снять скотч с твоих рук.

– Я и не прошу, – вздохнул я и вдруг сказал. – Надеюсь, в случае опасности он даст вам секунды. Там… В лесу мне показалось, что я могу разорвать его. С некоторым напряжением. А уж если прикусить…

– Держись, – только и сказал ФСБ, когда Лизка щелкнула саквояжем. – Нам ехать еще часа полтора. Если хочешь, можешь со мной поговорить.

Я решился заговорить, когда Пежо уже въехал в Бронницы. До этого успокаивал волны, что прибоем обрушивались на меня изнутри. Стискивал кулаки и старался дышать глубоко и медленно. Мои усилия не ускользнули от взгляда Лизки. Она нервно сжимала в кулаке шприц.

– Медицина? – спросил я ее, чуть расслабившись. – А как же колдовство?

– Могу и колдовством припечатать, – пообещала она. – Но тут все сложно, магию, что на тебя повлияла, я не знаю. А в ворожбе, как и в медицине. Если лекарство на лекарство, наговор на наговор, порой результатом становится нечто неожиданное.

– Ясно, – я перевел дыхание. – Спасибо, Лизка. Вовка, Толик, Федор Семенович. Всем спасибо. Черт, вы должны были Петьку искать, а возитесь со мной.

– И на Петьку время найдется, – проскрипел ФСБ. – Если, конечно, он жив еще.

– А если нет? – я скрипнул зубами. – Нет, я понимаю, что Маринка всем этим занимается, уверен, что и Леня не только похоронами ограничится. Если нет, то что? Есть способ переговорить с Марком? С… Петькой?

– Есть способ, – кивнул ФСБ. – Но к этому надо подготовиться. И разговор такой может быть только один. С каждым из них, конечно.

Я посмотрел в окно. Я помнил этот подмосковный городок забитым машинами. А теперь основной поток шел по объездной трассе. И городок словно снова начал засыпать.

– Федор Семенович, – я снова посмотрел на ФСБ. – Глупый вопрос можно?

– Конечно, – он сложил ладони. – Хотя глупых вопросов не бывает… О чем хочешь спросить?

– Почему общее место? Нет, я знаю, что спрашивал уже и не раз. Задолбал уже вас всех, наверное. Но если обобщить? Как вообще такое в голову могло прийти?

Вовка со вздохом скрестил руки на груди, Лизка усмехнулась, Толик вильнул по дороге, объезжая выбоину. ФСБ задумался, посмотрел в окно на высокую церковь на центральной площади городка, пробормотал:

– Кажется, здесь захоронены Фонвизин и Пущин, декабристы. Но это к делу не относится, хотя… Вот смотри… – ФСБ соединил руки так же, как они были связаны у меня и продолжая говорить, уже не размыкал их. – У нас было много названий. В планах, конечно. Ты же знаешь, как вы яхту назовете… Но вопрос ведь в чем, что ты хочешь выразить названием? Что для нас было тогда важно? Для меня, для Марка, для Лёни. И для твоей матери, чего уж там. Для нас было важно иметь опору. Застолбить самое главное. А что для нас было и есть самое главное? Все то же. Любовь. Надежда. Вера. Вера в то, что добро побеждает зло. Всегда побеждает. Даже если порой кажется, что все иначе. Даже если потом. Правда сильнее лжи. Не сразу, не всегда, но, по сути, сильнее ведь. Честный человек иногда неудобен, но всегда положителен. Мерзавец остается мерзавцем несмотря на обаяние и хитрость. Дураков полно, но слепцов мало. И все они люди – и умники, и дураки, и слепцы, и прочие… Вперемешку. Все заслуживают и любви, и надежды, и веры. И даже прощения. Я тебе больше скажу, и вся эта… пакость заслуживает того же. И так далее. Это же все…