Обращаться с осторожностью - стр. 35
За пять лет лечения ты перенесла свыше пятидесяти переломов, а я и представить не могла, какой бы была жизнь без препарата.
– Уиллоу, у меня для тебя на сегодня отличный факт, – сказал доктор Розенблад. – В случае крайней необходимости, если нужна замена плазмы крови, можно использовать массу внутри кокоса.
Твои глаза расширились.
– Вы когда-нибудь пробовали это?
– Подумывал попробовать сегодня, – широко улыбнулся он. – Шутка. Есть ко мне какие-то вопросы, прежде чем мы приступим?
Ты взяла меня за руку:
– Два раза, верно?
– Таково правило, – сказала я.
Если медсестра не сможет поставить тебе катетер в вену с двух попыток, то я позову кого-нибудь еще.
Забавно, когда я ходила на свидание с Шоном, другим копом и его женой, именно я была самой скромной. Никогда не становилась душой компании, не начинала разговор с людьми, которые стояли за мной в очереди за овощами. Но поместите меня в больничные декорации, и я буду бороться за тебя не на жизнь, а на смерть. Я буду твоим голосом, пока ты не сможешь говорить за себя. Я не всегда была такой: кому не хочется поверить, что врачи знают лучше? Но есть терапевты, за всю карьеру которых не попадалось ни одного случая НО. Люди могут уверять, будто знают, что делают, но это еще не повод довериться им.
За исключением Пайпер. Я поверила ей, что не было способа узнать раньше о твоем дефекте.
– Думаю, нам пора идти, – сказал доктор Розенблад.
Процедуры длились четыре часа три дня подряд. Через два часа бесконечной вереницы медсестер и стажеров, которые проверяли твои жизненные показатели (они и правда думают, что твой вес и рост изменятся через полчаса?), появлялся доктор Розенблад, после чего ты сдавала анализ мочи. Дальше брали кровь – шесть пробирок, а ты сжимала мою руку так сильно, что оставляла ногтями на коже крохотные полумесяцы. Наконец медсестра ставила катетер, чему ты сопротивлялась больше всего. Как только я слышала в коридоре ее шаги, то старалась отвлечь тебя, подмечая факты из твоей книги.
В Древнем Риме ели языки фламинго в качестве деликатеса.
В Кентукки закон разрешает носить мороженое в заднем кармане.
– Здравствуй, солнышко, – произнесла медсестра.
На голове женщины было облако неестественно желтых волос, а на шее висел стетоскоп с обезьянкой. Медсестра несла небольшой пластиковый поднос с иглой для катетера, стерильными салфетками и двумя белыми полосками пластыря.
– Иглы – это полный отстой, – сказала ты.
– Уиллоу! Следи за языком!
– Но «отстой» не ругательство. На дне стакана тоже отстой.
– Особенно если тебе его еще мыть, – буркнула медсестра, беря твоя руку. – А теперь, Уиллоу, я досчитаю до трех, прежде чем введу иглу. Готова? Раз… два!
– Три! – возмутилась ты. – Вы меня обманули!
– Иногда проще ничего не ждать, – сказала медсестра, но снова подняла иглу. – Не очень хорошо вышло. Давай попробуем еще раз…
– Нет! – перебила я. – Есть ли другая медсестра на этаже, которая может это сделать?
– Я ставлю катетеры тринадцать лет…
– Но не моей дочери.
Лицо женщины окаменело.
– Я позову старшую медсестру.
Она вышла и закрыла дверь.
– Но это же только один раз, – сказала ты.
Я опустилась рядом с тобой на койку:
– Она схитрила. Я не хочу рисковать.
Твои пальцы перелистывали страницы книг, словно ты читала шрифт Брайля. Еще один факт пришел мне в голову: «Самый безопасный возраст, согласно статистике, – это десять лет».