Обожженные изменой. Только позови! - стр. 21
А Зорин… Такой же обычный кобель, каких миллионы. Привыкший врать и манипулировать, как Эрик.
– Веди себя хорошо, – присев на корточки, целую самого важного человека в своей жизни. Тонкие ручки-веточки обвивают мою шею.
– Мамочка, я тебя люблю, – шепчет мой сын, целуя меня в щеку.
– Ты это и вчера говорил, Степа, – по привычке выговариваю я. – И ушел домой один. Пожалуйста, дождись меня. Сам из школы ни ногой, – предупреждаю и чувствую, как поджилки трясутся от страха.
– А если за Сеней придет бабушка? – хлопает глазами Степан. – Мы с ним на площадке поиграем.
– Ни с кем, Степа, – поясняю строго. – Дождись меня, пожалуйста.
– А ты не задержишься?
– Обещаю! – целую сына и разворачиваю к школьным воротам. – Давай, четыре часа пройдут быстро.
Смотрю вслед маленькому человечку. Замечаю, как при виде стайки мальчишек у него опускаются плечи.
«Надо что-то предпринять», – прикусываю губу. И дождавшись, когда ребенок поднимается по ступенькам и войдет в школу, несусь дикой чайкой к метро.
Бегу вниз по эскалатору, влетаю в закрывающиеся двери вагона. И когда состав трогается, напряженно вглядываюсь в лица выходящих на платформу людей. Кто из них? Господи, кто? Качок в дутой куртке? Или ботан в очках? Или девушка-неформалка с пирсингом и в шляпе? Но никто не бежит вслед, не всплескивает руками, не встречается со мной взглядом. Люди идут по своим делам, мало обращая внимания на других.
Только у меня сердце в пятки уходит.
«Паранойя», – выношу диагноз, вглядываясь в собственное отражение.
«Или они и так о тебе все знают», – сжимаю от отчаяния пальцы. И пытаюсь понять, к кому обратиться за помощью. Одна я не справлюсь. Это точно!
На полицию надежды нет. Пока нет состава преступления, к ним лучше не соваться. На отдельного представителя, живущего в квартире напротив, тоже рассчитывать не приходится.
«Видимо, пока он был в командировке, жена уезжала к родным», – размышляю, вспомнив о Зорине. Слишком собственнически вела себя та женщина. Раздавала команды. И бесстрашный майор Зорин со счастливой мордой лица кидался их выполнять.
«А как он ребенка нес к подъезду? Что-то приговаривал, целовал», – вспоминаю я и чувствую, как меня охватывает дикий приступ необоснованной ревности. Даже к измене Эрика я отнеслась спокойнее. А тут…
Просто накрывает волна отчаяния, из глаз льются слезы.
«Перетопчешься, Вася!» – приказываю сама себе. Она была до тебя. Задолго до тебя. Но почему же так обидно, господи? Аж сердце рвется на части.
«Вот и наварила борща!» – усмехаюсь нервно. Утираю тыльной стороной ладони слезы, опустив голову, поднимаюсь на эскалаторе и сама думаю. Думаю!
Придется к Александру Георгиевичу обратиться. Больше не к кому.
Выйдя из метро, ежусь от холода. Резкий порывистый ветер чуть не сбивает с ног. Ускорив шаг, тяну вверх ворот тонкой водолазки, прячу руки в карманы. Но холодный воздух проникает под тонкий бомбер, заставляя чувствовать себя жалкой и никому не нужной.
«Только бы не заболеть!» – думаю, заскакивая в офис.
Вешаю сумку на стул, включаю компьютер и пока он грузится, иду на кухню за чаем.
– Ты почему такая грустная? – смотрит на меня с тревогой Настя Макарова. Теперь уже Димирова. Красивая беременная жена главного учредителя. Достает пакетик из пачки, деловито опускает в мою чашку и заглядывает в лицо. – Вась? Что случилось-то?