Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права - стр. 48

Несмотря на подобные наставления, в один из вечеров Шабунин ворует казённый форменный мундир рядового Федотова (за утрату военного мундира виновных наказывали как за потерю оружия) вместе с солдатским тесаком рядового Андреева, то есть совершает преступление, ответственность за которое предусмотрена в главе VII «Об утрате, порче и противозаконном отчуждении нижними чинами казенного оружия и имущества» Воинского устава о наказаниях, которые в тот же день пропивает. Думаю, что скорее оставляет в залог – казённое имущество запрещалось принимать в оплату в питейных заведениях (ст. 373 Воинского устава о наказаниях 1859 года). Пойманный на воровстве и «уклонении от исполнения служебных обязанностей» гвардейский унтер-офицер лишается нашивок, подвергается дисциплинарному наказанию и переводится штрафованным рядовым во вторую роту 1-го батальона 65-го полка, где вновь зачисляется на «хлебную» должность ротного писаря. Хотя, учитывая кражу личного оружия своего сослуживца, вполне мог бы снова угодить под суд.

Неожиданно для сослуживцев, да, похоже, и для себя самого, Василий Шабунин объявляет им о своём решении поступить в юнкерское училище, и это ещё одна его очевидная фантазия, которую он будет постоянно поддерживать в разговорах. По этой прозаической причине солдат опять становится объектом для злой иронии своих товарищей, и теперь в дополнение к регулярным запоям писаря добавилась и его немотивированная агрессия, проявляемая без какого-либо серьёзного повода. Коренастый и крепкий физически Шабунин старается отвечать обидчикам кулаками так часто, что его скоро «стали остерегаться и считали за полоумного» (Овсянников Н.П. Эпизод из жизни Л.Н. Толстого. М., 1912).

Будь на месте ротного командира Яцевича произведённый в офицеры выпускник семинарии или недоучившийся студент, обычно проводящий свой ежедневный досуг в культурном пьянстве и карточной игре, которая хоть и запрещена в армии с XVII века, но по-прежнему являлась неотъемлемой частью офицерского быта, военная карьера ротного писаря вполне бы могла благополучно состояться. Как водится, слабый начальник переложил бы всю канцелярскую работу на грамотного и опытного солдата, хоть и разгильдяя… но судьба и здесь повернулась к нему, как говорится, тыльной частью… Педантичный умница Яцевич буквально изводил подчинённого своими придирками, постоянно заставлял переделывать бумаги: перманентно нетрезвый писарь, естественно, не всегда мог грамотно, несмотря на всю приобретённую сноровку, составлять и переписывать служебные документы, за что регулярно наказывался карцером. На суде Шабурин так и заявлял: «По здравому рассудку я решил, потому что они делов не знают, а требуют. Мне и обидно показалось».

Формально командир роты действительно отступает от требований ст. 4 «Положения об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных» в том, что воинский начальник должен «избегать всякой неуместной строгости, неоправдываемой требованиями службы, развивать и поддерживать в каждом офицере и солдате, призванном к защите Престола и Отечества от врагов внешних и внутренних». (Положение об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных. СПб., 1864).

Впрочем, о том, кто и как должен был определять пределы такой «неуместной строгости» в Положении ничего не говорилось…