Оборотни и документооборот, и Даша - стр. 30

— Что? — совсем не понимал оборотень. — Сектор? Чего сектор?

Блин, если он всегда так соображает, надо его и на премию раскрутить.

Я обвела взглядом комнату в поисках места, куда можно присесть. Сбросив документы со стула (все равно мне потом их пересматривать), поставила его напротив де Эттвуда.

— Во-первых, через несколько дней нам жизненно важно освободить этаж, — начала я рассказывать про ближайшие планы.

— Ты нашла арендаторов? — моим словам Робб не обрадовался, лишь печально вздохнул.

— Именно, — я подняла указательный палец. — А это значит что?

— Что? — в очередной раз не понял мужчина.

Е-мое. И как его с таким характером окончательно не обворовали?

— Переезд, который, как известно, хуже пожара.

Оборотень сглотнул, медленно поднялся, а потом начал ходить взад-вперед.

— А что я скажу десу де Ричмонду? Он же меня уволит. А как отнесутся другие сотрудники? А кто сюда въедет? А вдруг они наши конкуренты? — он просто засыпал меня вопросами.

— Отставить панику! — рявнула я, да так, что зазвенело стекло, вставленное в дверь.

За ним вопросительно застыл мой фамильяр, впечатываясь носом в холодную поверхность. Я даже засмотрелась на него, пока Бали неожиданно не высунул язык и не провел им по стеклу. Ни дать ни взять, словно влюбленный.

— Успокойтесь, — уже потише продолжила я, потому что за дверью стал собираться народ, желающий подслушать. Их совершенно не смущало то, что мне и Роббу видно их любопытные лица. — А полог тишины наложить можете?

Он смущенно кивнул, так как его порядком обескуражило поведение подчиненных. Я же почти взбесилась. Может, я тут стратегически важные планы выдаю, а они тут уши греют. С той стороны двери Элайза отогнала пса и приложилась к стеклу аккурат в том месте, где он демонстрировал свою слюнявую любовь ко мне. Кто сказал, что месть подают холодной? Иногда она случается в виде мокрого пятна с бактериями.

Решительно забрав из рук начальника филиала газету с кроссвордом, смачно поплевала на нее, плюя на этикет и манеры (какой замечательный каламбур), а потом прижала к стеклу, расстроив сплоченную команду подслушивающих.

— Так вот, — я уселась обратно, старательно не замечая шока, написанного на лице Робба. — Продолжим. Надо объявить переезд. Пусть уже завтра пакуют вещи и намывают помещения.

— Хорошо, — он просто кивнул, не в силах осознать происходящее.

— Дальше — хуже, — махнула рукой. — Хотя... как посмотреть. Как я говорила, оружие — это замечательно, но кто в этом городе производит различные мелкие и недрагоценные безделушки?

— Что вы имеете в виду? — спросил де Эттвуд.

— Ложки, стальные чашки, недорогие подвески и всякую подобную дребедень.

Список точно нужно дополнить. Но меня пока интересовали только эти предметы, а еще мангалы и шампуры. После длительной прогулки по Гроунвуду стало понятно, что жители едят исключительно в ресторанах и столовых. Если я вдруг решусь открыть свою точку питания, то лучшей рекламой станет аппетитный запах шашлыка и шаурмы. Тем более что большая часть населения — оборотни, предпочитающие мясо.

— Да кому это нужно? — возмутился оборотень. — Наши клиенты — состоятельные люди. Разве они купят не ювелирную подвеску?

Купят, и еще как. Весь мой мир погряз в бессмысленном и беспощадном шопинге. Я тому пример, а также парочка китайских маркетплейсов с миллиардными оборотами. Богатых и бедных объединяет любовь ко всяческим дурачествам и бесполезным покупкам.