Оборотни Эдинбурга. Рыбка для медведя - стр. 44
Она всматривается в меня. Этот взгляд, полный омута, моей личной пропасти. Малышка хочет возразить мне.
— Я жуткий, страшный, свирепый, грубый? — улыбаюсь, не давая ей сказать, целуя в плечо. — А, да, не тактичный…
— Сеймур… — шепчет она, теряясь, стыдясь своих мыслей. Но они же и так очевидны. Что изменилось с нашей встречи на дороге? Только хуже всё стало — я доказал, что я дикий, жестокий, злой…
— Это правильно, рыбка, так и есть, — так нравится её целовать, такая сладко-солёная сейчас, держусь, чтобы снова не смести её до основания напором своим. — Тебе нравятся такие, как ты? Такие же “рыбки”? Вот чтобы обходительные, спокойные, милые и вежливые? Аристократы? И не такие огромные и мохнатые? Чудовища?
— Перестань, — всхлипывает Маккензи, всматривается в меня, а потом кладёт ладошки мне на лицо. — И ты же говорил что это приворот? Ты…
Поверить не могу — она меня оправдать пытается!
— Нет на тебе никаких приворотов, — целую каждую руку, потом зарываюсь лицом в её волосы, потому что ещё немного на меня вот так посмотрит, вот так погладит, подышит и кранты рыбке, уж своими ногами она точно никуда не пойдёт. — Я бы хотел сказать себе, что это так… хотел бы, но нет, рыбка, нет, малыш. И то что ты не можешь сопротивляться говорит об этом. Это совсем другое. Это иное для тебя и меня. И это плохо.
— Плохо? — и я слышу будто даже обиду. А сказать слово “истинное” просто не могу.
— Как мне теперь без тебя, кроха? — озвучил невесёлую мысль.
Уверен, что Дункану уже доложили про неё, уверен, знаю его слишком хорошо, старый хрен точно прижмёт меня девочкой, потому что… слишком хорошо знает меня. И если я ещё ей не свернул шею, значит можно манипулировать мною через неё. Плохо. Скверно. Дьявол!
— Думаешь, что вот какой я ужасный… да? — и пусть бы она согласилась. В самом деле.
— Нет, я не думаю, — выдаёт рыбка.
— Вчера утром ещё думала, и уж определённо не думала, что до такого дойдёт, — и когда я таким мягким стать успел, херня!
— Ты запутываешь меня, а я… я просто пахну вкусно, правда же… просто… пахну?
— Ягодками, да, — улыбаюсь я.
— Ну вот, и ты… Сеймур, я понимаю, точнее не понимаю… и…
— Спи, — командую я. — Просто попробуй час поспать. А после двинем дальше.
— Прости, — почему-то шепчет Маккензи, утыкаясь мне в грудь.
— За что? — даже интересно, что же там у неё в голове такого происходит забавного. Это какой-то полный безумия хаоса процесс, который я не взялся бы объяснить и проанализировать.
— Я не очень… не очень…
И я замираю, жду, чтобы она уже сказала глупость очередную, которая у неё в головке огненной взросла к этим её годам, а теперь вот окрепла и пытается вывалится наружу, поразив меня в самое сердце.
— Хороша… — нет, сразить наповал контрольным в голову.
— Рыбка, — приходится вернуться к её взгляду, растерянному и полному наивного света, — да всё в тебе охеренно. И пахнешь ты, и вкусная… я же сказал тебе — я бы тебя из постели не выпускал. Держусь с трудом, потому что нельзя тебе, понимаешь? Нельзя сразу вот так — а иначе… Просто снесла меня. Вся. А носки добили напрочь.
— Что? — краснеет от стыда, но хмурит бровки Маккензи, хлопает своими зелёными глазищами, с очаровательными темно-рыжими ресничками. Этот взгляд. В этой девчонке у меня два кайфа, определённо — она охеренная, моя, чтоб меня, моя! Но эта реакция… я смогу остановить себя, чтобы не тянуть к ней ручищи, но выбивать эту эмоцию, такую же чистую, как её оргазм, перестать не получится.