Обольщение смерти - стр. 30
Приятную внешность Морано портило только одно: он начинал раздражаться и дуться при малейшем намеке на критику. Именно это он и делал сейчас, глядя на своего друга и постоянного спутника. Морано надеялся найти у него большее внимание и поддержку.
– Согласись, у меня есть основания для беспокойства. – В голосе Кевина звучала обида, он явно нуждался в утешении. – Люциус, все полетело к чертовой матери!
– Чушь! – Резко сказанное слово больше напоминало приказ. Люциус Данвуд привык командовать Кевином и считал, что по-другому с ним обращаться нельзя.
Он отвернулся к монитору и продолжал вычисления. Работа просторной лаборатории, которую он создал в соответствии со своими потребностями и вкусом, всегда приносила ему удовлетворение.
В детстве его считали вундеркиндом. Хорошенький мальчик с рыжими кудрями и сияющими глазами обладал поразительными способностями к естественным наукам.
Его любили, баловали и хвалили на каждом шагу.
Чудовище, жившее в душе этого ребенка, было коварным и очень терпеливым.
Как и Кевин, он рос в богатой и родовитой семье. В детстве они были неразлучны. Оба имели одинаковые вкусы и стремились к одному и тому же и были больше, чем братья. Они уже тогда прекрасно понимали друг друга. Понимали, что скрывалось в глубине их маленьких, нежных тел.
Они учились в одних и тех же школах. И всегда соперничали – и в школе, и в жизни, искренне считая, что никому не дано их понять. Жалкие моральные нормы, на которых основано общество, для них не существовали.
Мать Кевина не занималась сыном, она лишь произвела его на свет. Когда мальчик немного подрос, она отправила его в закрытую частную школу, чтобы ребенок не мешал ей удовлетворять собственное честолюбие. Мать Люциуса, напротив, реализовала свое честолюбие в успехах сына.
На поведение своих сыновей обе матери смотрели сквозь пальцы, выполняли любой их каприз, поощряли стремление считать себя избранными и требовать от жизни как можно больше.
Теперь оба стали мужчинами и, как любил говорить Люциус, могли делать все, что им заблагорассудится.
Ни один из них не зарабатывал себе на жизнь – у них не было в этом необходимости. Мысль о том, что нужно что-то давать обществу, которое они презирали, казалась им нелепой. В купленном ими городском доме существовал свой мир и свои правила. И первое правило гласило: никогда не скучать.
Люциус внимательно смотрел на экран. Все правильно, все идеально. Довольный Данвуд поднялся и направился к старинному полированному бару девятьсот сороковых годов.
– Виски с содовой, – сказал он. – Это тебя подбодрит.
Кевин только махнул рукой и тяжело вздохнул.
– Кев, не будь скучным.
– Ах, простите! Я немного расклеился, потому что убил человека.
Люциус хмыкнул, взял стаканы с приготовленным «хайболом» и вернулся к своему столу.
– Это не имеет значения. А если бы имело, я бы чертовски разозлился на тебя. В конце концов, я правильно вычислил и вещества, и их дозу. Но тебе не следовало смешивать два раствора.
– Знаю. – Раздосадованный Кевин взял стакан и хмуро уставился в него. – Я слишком увлекся. Она была полностью в моей власти. Я никогда не думал, что такое вообще возможно.
– Именно в этом вся соль, верно? – Люциус опустился на стул, отсалютовал Кевину стаканом и выпил. – Мы никогда не могли добиться от женщин того, что нам хотелось. Взять хотя бы наших матерей. Моя бесхребетна, а твоя бесчувственна.