Обман - стр. 16
Нет, на Моли определенно… гммм… неплохое платье. Но я явственно вижу отголоски моей шутки насчет школьной формы. Только не той, где школьница уже созрела и из-под плиссированной юбочки торчит попа в стрингах, а той, которую носят в пансионе для благородных девиц. Черное одеяние в пол, по фигуре, но без четкого контура, с длинными рукавами, отороченными намеком на белое кружево. Высокий ворот с белой камеей. Волосы собраны в тугой пучок на затылке, ни намека на косметику на лице, и ко всему этому – строгие «училковские» очки в тяжелой оправе.
И самое фиговое то, что я не могу придраться к ее внешнему виду, потому что она не одета вызывающе и не выставила себя напоказ. Она просто похожа на любимую жену арабского шейха, только без хиджаба.
— Я готова, - говорит «Верочка», сияя, как майская роза.
— Эмм… - У меня нет слов. Впервые в жизни. Как сказать женщине, что ей лучше переодеться, когда единственный аргумент против ее внешнего вида – мое собственное «не нравится»?
— Я постаралась учесть твои пожелания, - стеклянным голосом произносит Моль. – Ну те. Насчет школьной формы.
— Разве я не просил одеться не в нее? – Я понимаю, что мне придется явиться на праздник под руку с Мэри Поппинс, но продолжаю сопротивляться. А вдруг? Даже упавший в лужу жук до последнего дрыгает лапами.
— А ты не просил? – «Верочка» делает круглые глаза. – Правда? Знаешь, - она поворачивается в сторону двери, - у меня есть симпатичное платье цвета лягушачьей кожи, дай мне пять минут и…
— Нет! – Я сгребаю ее ладонь и тяну к лифту. Мы и так уже опоздали. А если переодевание затянется на «пять минут», то Лера просто испепелит меня на месте. Зная ее, могу точно сказать: мероприятие не начнут, пока за столом не будет любимого старшего брата.
— Снова рычит, - трагически вздыхает «Верочка», теперь уже даже не скрывая намерения вывести меня из себя.
— Молька, слушай…
Я заталкиваю ее на заднее сиденье «Порше», а сам стою на холодном декабрьском морозе в надежде хоть немного остыть.
— Вера, - поправляет она сперва меня, потом – очки. – Так меня зовут.
— Послушай меня, Вера, - выразительно прохожусь интонацией по ее имени, - сегодня ты должна выручить меня. И когда я говорю «выручить», то имею ввиду вести себя так, словно мы влюбленная парочка, у которой все серьезно и до крышки гроба. Без фокусов. Лучше просто вообще молчи.
Она степенно расправляет на коленях несуществующие складки платья, потом поднимает на меня взгляд – и на секунду темные обсидиановые глаза словно прожигаюсь насквозь. Только на секунду, но я словно прилипаю к ним. И даже туго скручивает низ живота, где у меня – надо же! – оживает порядком подзабытое за две недели чувство…
— Ты прав, Червинский, - говорит она, и появление «Верочки» на главной сцене страны разрушает момент. – Лучше я буду молчать, потому что как только открою рот, разница наших интеллектуальных уровней станет слишком очевидна. Не в твою пользу.
Я отрываюсь на бедной двери, которую припечатываю так сильно, что удар отдается в ладонь.
Неужели секунду назад я подумал о том, что у нее красивые глаза?
Мне точно нужен экзорцист.
Первые несколько перекрестков мы проезжаем в гробовой тишине. Если меня спросить, чего я хочу в данный момент, то мой ответ будет однозначным: быть подальше от «Верочки». Блин, куда делась Моль? Маленькая помощница Антона была понятнее и проще, я мог наперед сказать, какую реакцию она выдаст в ответ на мою очередную остроту. Ну и что, что почти всегда это были обиды и закушенные от немого негодования губы? Я хоть понимал, что с ней делать и с какого боку подойти. А что делать с той, которая сидит на заднем сиденье, честно говоря, ума не приложу.