Обезглавленное древо. Книга вторая. Джори - стр. 16
Толпа разочарованно гудела — бичевание без крови, скука смертная! До Айка долетали обрывки разговоров о том, что молодой Свершитель слишком снисходителен. По какому праву он лишает их развлечения?
Айк стиснул зубы, бережно подвел наказанного к телеге. Помог ему лечь на солому, рядом со слабо стонавшим товарищем по несчастью.
— Ничего, все уже закончилось! — не удержавшись, произнес он и достал из котомки чистый лоскут ткани и мазь. Отец настаивал на том, чтобы для каждого человека брать новый кусок ткани, пусть это и казалось расточительством.
Айк смочил лоскут эспритом, предупредил:
— Будет жечь! — и начал осторожно промакивать вздувшиеся рубцы.
Человек со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и прохрипел:
— Выродки... как будто мало плети! Кто дал вам право издеваться?
Рука Айка дрогнула, но он овладел собой и спокойно произнес:
— Это чтобы не было воспаления. Жжение скоро пройдет, терпи.
— Терпи... ну да, разумеется, — пробормотал человек и с глухим стоном ткнулся головой в солому.
Айк печально вздохнул и аккуратно смазал рубцы мазью. Наказанный больше не шевелился и явно расслабился. Мазь не только ускоряла заживление, но и смягчала боль — к счастью, магистрат об этом не знал.
Закончив, Айк поспешно взял лошадь под уздцы и повел ее прочь с площади. Колеса гремели по булыжнику. Перед ними расступались — толпа начала рассеиваться.
Эдвард шел с другой стороны от лошади обычным размеренным шагом, глядя перед собой в одну точку. Мокрый капюшон плаща облепил суровое, смуглое лицо с высокими скулами. Руки он прятал под плащом, и Айк вспомнил, как отец остановился во время наказания.
Что же с ним случилось?
К задней стене их дома примыкал длинный сарай, в нем отлеживались те бедолаги, которые не могли сразу уйти. По закону обязанности Свершителя заканчивались в тот момент, когда последний удар опускался на спину приговоренного, но Эдвард придерживался своей точки зрения.
По мере того, как количество взглядов, направленных на Айка, уменьшалось, ему становилось легче. Слава Всемогущему, все закончилось! Обычно они проводили Свершения в базарные дни — чем больше народу их видело, тем лучше, считали в магистрате. Но если в тюрьме не хватало места, случалось браться за плеть и чаще.
Эдвард повел в сарай первого наказанного — тот был уже немолод и от слабости едва держался на ногах. Второй сам выбрался из телеги и стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.
— Я пойду? — спросил он, опасливо глядя на Айка.
— Да, если можешь, — спокойно ответил тот. Распряг лошадь и повел со двора — в конюшню магистрата.
Человек, судя по звукам, неуверенно двинулся следом. Айк покосился на него. Он не любил, когда кто-то шел у него за спиной.
— Ну что еще? — Он хотел произнести это ровно, как отец, но получилось резко и грубо. — Сильно болит? Подойди к отцу, пока есть возможность…
— Не, не болит. — Человек помялся, потом быстрым шагом догнал Айка и преградил ему дорогу, вынудив остановиться. — В том-то и дело, что не болит. Я... это из-за того, чем ты мазал?
— Да, — сухо произнес Айк, — постарайся не мочить пару дней, и все пройдет.
— Ага... то есть... я хотел сказать... того... спасибо! — неожиданно выпалил человек, стискивая руки.
Айк в удивлении поднял глаза и впервые по-настоящему посмотрел на своего визави. Он был невысоким, темноволосым, с печальными серыми глазами.