Оберег от нечистой силы - стр. 34
Потом уже рычала и раздавала тумаки всем, кто подвернется под руку. Но хвост не уменьшался. Бабка Пашка, поставленная на ножницы, остригла всего несколько человек, остальные нагло увиливали от процедуры.
– Василиса! – Из храма выскочил святоша и, путаясь в полах рясы, побежал ко мне, – дитя мое, так больше не может продолжаться!
– Что опять?! – зарычала я... ну, да, меня с утра довели до такого состояния, что мне уже и костер за счастье кажется.
– Дитя мое, – святоша выглядел непривычно взъерошенным и нервным, – твоя затея не нравится божьим людям. И они одолевают меня просьбами позволить им оставить себе их одежду и волосы...
– Одежду, говорите?! – взъярилась я, – где вы видите здесь одежду? – Махнула рукой в сторону притихших бомжиков, – это, святоша, не одежда, а грязное, вонючее тряпье, которое мы просто сожжем в печи, потому что оно не пригодно даже для мытья пола!
Святоша со вздохом посмотрел на оборванцев...
– А ведь мы, святоша, голыми этих дармоедов не оставим! Мы оденем их в нормальную, приличную одежду. Вы же сами вчера видели, какая она. Не новая, но целая и аккуратная!
– Хорошо, дитя мое, – со стоном обреченности согласился святоша, – тряпье жги... но волосы?!
Бомжики, ахнув и отступив на шаг назад, когда святоша озвучил свое решение по их тряпкам, снова шагнули вперед. И застыли, умоляюще глядя на священника.
– А в волосах вши! – рявкнула я. – Вши – это болезни, антисанитария и, вообще, отвратительно. И другого способа от них избавиться нет!
– Может быть травы? – жалобно спросила какая-то бомжиха, – я знаю травы. Нужно втирать в кожу головы отвар из полыни, мяты или черемицы...
– Травы?! – крышка моего внутреннего чайника уж дребезжала. Еще немного, и я взорвусь окончательно, – хорошо! Иди! – Кивнула я на сугробы, – собери!
– Подождем до лета и всего лишь, – обрадовалась бомжиха.
А я выразительно посмотрела на святошу. Он кашлянул и принял мою сторону.
– До лета слишком долго, дети мои. А от вшей избавиться нужно сейчас. Василиса права, вы будете представлять наш храм и работный дом в городе, негоже выглядеть, как грязные оборванцы.
Святоша говорил и говорил, объясняя бомжикам, почему они должны сделать так, как хотим мы. Он приводил высказывания каких-то святых, священных писаний, святого отца... и я видела, как разглаживаются морщины недовольства на лицах бродяг, как глаза загораются энтузиазмом, и вот они уже с готовностью выстроились в очередь к бабке Паше...
– Святоша, вы волшебник, – выдохнула я.
– Нет, дитя мое, – улыбнулся он, – я священник, и моими устами говорит сам Господь Бог...
Дальше дело пошло как по маслу. И вечером, в чистые кирки, в которых мы в очередной раз заменили солому, я легла, впервые за много дней чувствуя себя чистой. Правда, мне самой тоже пришлось переодеться в убогие одежды, но ничего, завтра постираю все свое, а потом переоденусь... День можно и потерпеть в этих грубых и колючих тряпках, от которых зудит все тело. Я все равно никуда не собираюсь выходить из работного дома.
Если бы я знала, что ждет меня с самого утра, легла бы спать в мокрой, грязной, но в своей одежде.
Сначала все шло хорошо. Просто прекрасно. Бомжики, впервые за много лет почувствовав себя людьми, без возражения взялись за лопаты, которые с раннего утра приволок нам купец-хмырь, и отправились на уборку улиц.