О прожитом с иронией. Часть вторая - стр. 4

– Я к Ломакину.

В ответ отзыв:

– Ага! Проходи.

Иван подошёл к кабинету Ломакина, постучал в дверь, постучал довольно громко.

– Ну, кто ещё там…

Ломакин выглянул в коридор.

– Что нужно? Тьфу ты… Ты помочь обещал?

Иван кивнул.

– Заходи.

Иван Егорыч переступил порог кабинета. В помещении ничего за ночь не изменилось: небрежно разбросанные бумаги на столах, серые, уже далеко не прозрачные графины с позеленевшими стаканами, стулья, массивное кресло посреди комнаты, по углам два сейфа. Только запах табака был менее ядрёным, хозяин, видимо, проветрил кабинет, и ещё присутствовал аромат кофе.

Ломакин мотнул головой в сторону стула:

– Садись. Кофе будешь или, может, чай?

Коломиец кивнул:

– Буду. Кофе буду.

Кофе был хорош. Иван Егорович давненько такой напиток не потреблял. Лариска где-то ячменный суррогат покупала, им его и поила. Вспомнить тошно.

Оба наслаждались напитком, Ломакин причмокивал.

– На днях бизнесмен принёс. Настоящий! Эх, в магазины бы такой…

Коломиец вторил ему:

– Да уж, как говорится.

Ломакин посмотрел на Ивана Егоровича:

– Ещё?

И тот, расплывшись в улыбке, словно ждал приглашения посмаковать хороший напиток, кивнул:

– С удовольствием.

Ломакин налил кофе гостю и себя не забыл. Присел в кресло, крутанулся пару раз вокруг оси.

– Ну, рассказывай, Иван, как тебя там, Егорыч, что ли.

Коломиец насторожился:

– А что рассказывать?

Ломакин усмехнулся:

– А что, нечего? Ты же со вчерашнего дня как отмороженный ходишь и ко мне зачем-то пришёл. Нормальные люди на работу пошли, а ты в милицию. Давай. Давай, выкладывай, не ровен час, начальство вызовет и не поговорим.

В другое время Иван обиделся бы, дескать, какое тебе дело, товарищ Ломакин, до моих проблем, но на сей раз обиды не было. После скандала и хамства жены он должен был выговориться. И пусть батюшкой сегодня будет милиционер, что такого.

И он начал:

– Понимаете, Сергей Петрович, я инженер пищевой промышленности, женат, дочь есть, но вот…

На этом разговор и завершился. В дверь без стука заскочил милицейский чин в форме. Погоны Коломиец не рассмотрел.

– Сергей Петрович, на выезд, у нас грабёж-ювелирка.

Ломакин матюгнулся и, обращаясь к Коломийцу, махнул рукой:

– А я что говорил? Поговорить спокойно не дадут. Значит, так. Едешь со мной, по пути и пообщаемся.

Второй день его общения с милицейской братией был копия первого, с той разницей, что на него никто больше не падал. Сначала Коломиец вместе с оперативной группой ехал в машине, приехав к месту преступления, по команде Ломакина «вёл себя тише мыши». Устав сидеть, выходил потоптаться, но не далее пяти метров от автобуса, и вновь ожидал в машине. Затем пазик помчался, включив мигалку, на окраину города. Он, вцепившись в ручку впереди стоящего сиденья, как и оперативники, проклинал бездорожье. И когда Ломакин, вытащив пистолет, дал команду коллегам на выход, попытался тоже выйти, но услышал властное:

– Назад!

И вслед конкретную команду:

– Сидеть!

Собачья команда.

Был в детстве в их семье пёс, звали Тузиком, его и учили – «сидеть», «лежать», «рядом», «апорт» и прочее. Обидно, конечно, слышать собачью команду, но делать нечего, сидеть значит сидеть.

И он сидел.

Оперативники появились к семи вечера. Злые, недовольные. Ломакин через слово матюгался.

– На полчаса бы раньше, мать его… Взяли бы.