О личной жизни забыть - стр. 19
– Да все с парнем будет хорошо, – заверил шефа капитан.
Глава 11
Все время своего нахождения в госпитале Алекс пребывал в глубоком ступоре. Он ел, спал, говорил какие-то слова, даже внятно спорил с дядей Альберто, но это продолжало оставаться частью его заторможенного состояния. Как ни странно, об отце и матери он сожалел меньше всего, не мог простить их молчания о своих взрослых тайнах. Почти целиком его заполняло ощущение беспомощной игрушки в руках обстоятельств, когда ничего и никак нельзя сделать. Единственным спасением было смотреть на себя как на героя киношного боевика: мол, что еще может приключится с этим коста-риканским парнем? Ведь не может он вечно лететь в этих бесконечных самолетах и лежать на неприятно пахнущей больничной койке?
То, что его родители действительно русские шпионы, он понял еще на явочной квартире в Сан-Хосе, только не поверил, что они могут быть настоящими русскими, уроженцами России. Их просто как-то хитро завербовали, возможно, тогда, когда он лежал в больнице со своим солнечным ударом. Эти вербовщики наверняка пригрозили убить его, Алекса, если папа не будет с ними сотрудничать. Ведь недаром же на маму порой находили необъяснимые порывы какой-то болезненной нежности, когда она вдруг начинала обнимать и целовать его, своего сына. Теперь совершенно ясно, что так она выражала безвыходность их с папой положения.
Но во время бегства они стреляли в полицию, значит, уже только за это кругом виноваты. И ему, их сыну, в лучшем случае, даже если он вырвется от этих русских, грозит исправительная школа. Поэтому зря его в аэропортах пичкал какими-то таблетками дядя Альберто, он вовсе не собирался кричать, что его похитили. В его голове уже там, в Сан-Хосе, созрел совсем иной план. Пускай его вывезут, пускай куда-нибудь определят, а уж оттуда он найдет дорогу в американское или английское посольство. Чарли Джонс со своими техасскими родителями наверняка помогут, как-нибудь поручатся за него и вытащат в Штаты. Это виделось ему единственным выходом из сложившегося положения.
Поэтому, когда Альберто сообщил ему, что лечение закончено и можно ехать в школу-интернат, Алекс воспринял это как начало своего будущего побега. Готовность, с какой он начал собираться в дорогу, удивила Зацепина.
– Странно, почему ты не требуешь отвозить тебя к коста-риканскому консулу?
Алекс только выразительно глянул на куратора, не считая нужным отвечать. Даже когда Зацепин протянул ему пакет с отпечатанной фотосессией Камиллы, изъятой из его «Никона», он лишь мельком глянул на снимки, тут же спрятав пакет в сумку с вещами.
– Между прочим, это та школа, в которой училась твоя мама, – предпринял еще одну попытку расшевелить своего протеже Петр Иваныч. Однако ничто не дрогнуло в подростке и на этот раз.
По идее Зацепину полагалось также оговорить с Алексом и его поведение в интернате, но это была палка о двух концах: предупрежденный о том, чего делать не надо, Копылов-младший как раз это и мог выкинуть, поэтому капитан ограничился лишь маленьким замечанием:
– Предлагаю тебе хотя бы первое время не упоминать твое любимое коста-риканское консульство с посольством. А то ты можешь получить от ребят очень неприятное прозвище, от которого потом до конца школы не отделаешься.