О красоте - стр. 44
– Скажете, я псих? – выпалил Леви и швырнул свою влажную безрукавку на стол. – Не хочу тут больше жить. Здесь все только и делают, что пялятся.
– Сливки никто не видел? – спросила Кики, вынырнув из-за двери холодильника. – Не концентрированные, не одинарные, не разбавленные – английские двойные. Они стояли на столе. – Взгляд Кики упал на безрукавку Леви. – Нет, милый мой, здесь ей не место. Неси в свою комнату, где, между прочим, царит форменный кошмар. Если ты мечтаешь отсюда съехать, займись-ка для начала своим логовом. Я не хочу сгорать от стыда при мысли, что его кто-нибудь увидит.
Леви помрачнел и продолжил разговор с отцом:
– А какая-то сумасшедшая старуха с Редвуд Авеню пристала ко мне с расспросами о маме.
– Леви, – сказала, подходя к нему, Кики, – так как насчет того, чтобы помочь?
– О Кики? Да ты что! – заинтересовался Говард, присаживаясь к столу.
– Да, старуха с Редвуд Авеню. Иду себе, никого не трогаю, а она смотрит и смотрит всю дорогу – чуть дырку во мне не прожгла. А потом остановила и давай спрашивать, словно боялась, что я ее пристукну.
Конечно, это была неправда. Но Леви гнул свою линию, поэтому позволил себе слегка согнуть и правду.
– А потом как начнет: твоя мама то да твоя мама се. Старуха при этом черная.
Говард попытался было выразить протест, но он был отклонен.
– А без разницы. Если эта черная старуха такая белая, что живет на Редвуде, то и думает она под стать любой белой.
– Не «без разницы», а «какая разница», – поправила Зора. – Что за идиотский фарс? Зачем коверкать свою речь, воровать язык людей, которым куда меньше повезло в жизни? Это отвратительно. Латинские существительные ты ведь склоняешь без ошибок, так неужели трудно…
– Так что, никто не видел сливки? Стояли ведь вот здесь!
– Думаю, ты слегка перегибаешь, Зур, – сказал Говард, поглаживая чашу для фруктов. – Так где, говоришь, это было?
– На Редвуд Авеню. Сумасшедшая черная старуха. Нет, ну сколько можно!
– Что ж такое? Ничего оставить нельзя. Стоит отвернуться, как… На Редвуде? – переспросила вдруг Кики. – А где на Редвуде?
– На углу, перед детским садом.
– Никаких черных старух там сроду не было. Кто она?
– Не знаю. Вокруг нее еще стояли коробки, как будто она только что приехала. В общем, не суть. Суть в том, что меня задолбали люди, которые следят за каждым моим…
– О господи, и ты ей нагрубил? – спросила Кики, шлепнув на стол мешок сахара.
– Чего?
– Да ты знаешь, кто это? – воскликнула Кики. – Это же Кипсы въезжают – я слышала, они будут жить у нас под боком. Это жена Монти, я больше чем уверена.
– Не говори ерунды, – сказал Говард.
– Леви, что это за женщина? Как она выглядит?
Смущенный и удрученный тем, что его рассказ воспринимается с таким скрипом, Леви попытался вспомнить подробности:
– Ну, старая… очень высокая, в слишком яркой для старой леди одежде…
Кики со значением взглянула на Говарда.
– А… – выронил тот. Кики повернулась к Леви.
– Что ты ей сказал? Не дай бог ты был с ней груб, Леви, я тебя так отделаю – живого места не останется.
– Что?! Да это была какая-то сумасшедшая… Не знаю я, она такие странные вопросы задавала… Не помню, что я отвечал, но я ей не грубил, не грубил я! Я вообще почти ничего не сказал, а она просто сбрендила! Как насела на меня со своими вопросами, а я ей: мне пора, у моей мамы вечеринка, я должен идти – вот и все.