О чём вспомнил и размышлял. Книга вторая. Военная служба - стр. 29

Когда почувствовали, что язык уже можно использовать в разговоре, пошли опрашивать поездные бригады. Приоритет, естественно, отдавали товарнякам, у которых паровозы стояли со стороны Гомеля. А составов было пять или шесть. В одном из них обнаружили теплушку с солдатами, из проёма выглянул старший лейтенант в морской форме и, бывает же такое везение, они путь держали в Гомель. Но как к ним сесть – это был караул воинского эшелона, а мы прекрасно понимали (уставы то выучили), что посторонним находиться в караульном помещении категорически нельзя. Но начальник караула, видя всё ещё дрожавшие наши тела и после короткого расспроса убедившись, что мы не ряженые, пообещал нас взять, но сейчас надо было спрятаться куда-нибудь, так как он ожидает прихода военного коменданта станции Унеча. В те годы на всех более или менее крупных и обязательно на узловых железнодорожных станциях, через которые следовали воинские эшелоны, обязательно была военная комендатура. Спрятавшись за соседним составом (в нашем положении попадаться на глаза коменданту было, конечно же, нельзя), наблюдали за всеми военными, двигающимися к «нашему», такому желанному теперь вагону. Наконец, хорошо начищенные сапоги остановились у нашего вагона, поднялись вверх и минут через пять-семь мы их обнаружили уже двигающимися в сторону вокзала. Так что самого коменданта мы не видели, а только его сапоги. Теперь уже мы, насколько можно было быстро, залезли в теплушку. Вид у нас был, конечно, не героический, дрожь ещё не утихла, солдатики налили нам по кружке горячего чая, дали сахар, потом уложили на нары, укрыв тремя или четырьмя шинелями, и мы с Жорой «как провалились». Разбудили нас перед самым Гомелем, настроение было превосходное от того, что мы пришли в себя и от сознания того, что практически не опоздали из отпуска. За это переживали больше всего, так как в нашем сознании уже чётко и твёрдо сформировалось убеждение в том, что никак нельзя подводить командира, проявившего в твоих делах чисто человеческое участие и способствовавшего разрешению твоих проблем.

Гомель встретил нас бело-розовым цветом садов, а их в городе было очень много, и их пьянящим ароматом, доходившим до городских улиц. Казалось бы, не так и далеко от Брянска (километров триста пятьдесят), но как природа за четыре дня нашего отсутствия преобразилась – уезжали от серых садов, а сейчас и построек из-за цветов не видно. Гомель в те годы был застроен, в основном, маленькими частными домиками, особенно на окраинах; часть довоенных больших домов только восстанавливалась, в том числе и в районе вокзала, улицы были вымощены либо булыжником, либо ничем, т.е. песком. Улица Комсомольская, идущая от вокзала, была заасфальтирована только в 1957 году. Немного было асфальта в районе собора Петра и Павла и около парка с сильно разрушенным дворцом Румянцевых-Паскевичей на высоком берегу реки Сож. Особых достопримечательностей в Гомеле не было, поэтому и в увольнение ходил редко.

Вот так и закончилось, считаю вполне благополучно, начало моего вступления в семейную жизнь. На следующий день после приезда мы даже не чихнули, как будто и не было этой удручающей сознание скованности и обездвиженности тела в результате интенсивного охлаждения на пронизывающем ветру.