О чём вспомнил и размышлял. Книга вторая. Военная служба - стр. 28
Без бумажки на веру и в те годы принимали всё с трудом. Но скорее всего у нас на лицах было написано, что мы чисты и непорочны и бумажка сейчас роли не играет и поэтому добрая Клавдия Николаевна, доверившись нашим объяснениям, благословила нас на счастливую совместную жизнь. Свадьбу всё-таки решили справить, как полагается, но уже в сентябре после завершения моей учёбы. Так что принятые обязательства требовали довести начатое дело до конца – надо было ехать доучиваться. Отпуск заканчивался 4 мая.
Выехали мы из Жиркино 3 мая и вечером были уже в Брянске-2 у Жоры в доме родителей его жены, как заранее и договаривались. Дом их находился метрах в 300—400 от вокзала Брянск-2, на который около пяти часов утра и прибывал поезд Москва-Гомель, так что мы рассчитывали пешочком спокойно преодолеть это небольшое расстояние от места ночлега до вокзала. Но сон наш был крепок и на будильник отреагировали с опозданием. Первым вскочил я, посмотрел на часы и «Жора, вставай, проспали!» До отхода поезда оставалось минут двадцать. Когда подбежали к вокзалу, то увидели только красные фонари последнего вагона уходящего поезда. Что было делать? Шёл мелкий холодный дождик, было очень некомфортно – мы-то в летней одежде, в пилоточках и нет никаких средств защиты от дождя и ветра. На вокзале нас ожидал тесть Жоры. – он работал там и в эту ночь как раз дежурил. Увидев нас запыхавшихся и расстроенных, посочувствовал, должно быть ещё и попенял за крепкий сон, но успокоил, сказав, что сейчас будет искать транспорт, на котором можно нам уехать. Как будто попутную машину можно было остановить! Ведь других пассажирских поездов в сторону Гомеля больше не было. Но советские железные дороги в те годы работали напряжённо, интенсивно перевозили, как нам казалось, одни и те же грузы туда и обратно (говорили ведь, что в нашей стране есть «министерство путей сообщения туда» и «министерство путей сообщения обратно»). Нашёлся гружёный песком товарняк до Унечи, а это примерно половина пути до Гомеля. Выбирать нам не приходилось, нашли пульман с тормозной площадкой (таких сейчас делают очень мало), тесть моего друга снял с себя свой маленький плащик (он был меньше нас ростом) и отдал нам для укрытия от дождя. И… поехали! Сначала было терпимо, хотя мы уже и промокли – плащик не закрывал и половины тела, лицо стало всё сильнее чувствовать летящий с дороги и из вагона песок. А дальше стало хуже. Оказывается, товарные поезда развивают такую «огромную» скорость, сопровождаемую оглушительным грохотом, а вагоны раскачиваются так, что только поручни ограждения и могут спасти от непредумышленного прерывания поездки, так что наши прежние представления о медленно идущих товарняках сначала постепенно, а потом всё быстрее и быстрее по мере того как нас начал бить озноб, уступали место твёрдому убеждению в космической скорости их и такой же космической незащищённости от внешних воздействий.
В Унечу мы «прикатили» без остановок примерно в полдень, еле слезли на негнущихся ногах с площадки, зуб на зуб не попадает, руки и ноги окаменели и не хотели двигаться, на лице ни одного квадратного сантиметра живого места – всё было забито мелким песком и грязью, обмундирование было мокрым и грязным, стыдно и перед людьми показаться. Правда, людей из-за плохой погоды было мало. И что делать? Перед тем как решать вопрос о продолжении пути, надо было сначала согреться и научиться управлять языком, а он никак не хотел членораздельно произносить нужные слова. Истинно нашим народным средством для согревания располагал пристанционный ларёк, работающий в любую погоду. Бутылку «Столичной» производства Брянского ликёроводочного комбината мы опустошили, несмотря на клацающие зубы по стакану, практически моментально. И… ничего, никакого согревания, даже намёка на расползающееся по телу приятное тепло не было. Нашли какую-то стеночку, стали с южной стороны, дождик уже кончился, сквозь тучи начало проглядывать солнышко и попытались хоть немного согреться.