Новые чудеса из старого сундука - стр. 2
В класс они влетели как раз вовремя. Почти все ребята уже собрались, рассаживались, смеялись, торопились рассказать новости, перекрикивая друг друга.
– Да подождите вы! – завопил Данила и забрался на стул, чтобы его наконец заметили. – Вы хоть знаете, кто у нас будет классной руководительницей?
– Нет! – закричали ему в ответ, потому что, честно говоря, этим вопросом вообще никто особо не задавался. Подумаешь, классная. Но имя, которое произнёс Данила, заставило всех примолкнуть, а некоторых даже плюхнуться на стулья.
– Ульяна Барабановна!
На самом деле Ульяну Барабановну звали Ульяной Ивановной, а это странное отчество прилипло к ней из-за её походки. Преподавательница русского языка и литературы, а по совместительству новая «класснуха» Пашкиного класса, всегда ходила в строгих серых костюмах и носила туфли с толстыми квадратными каблуками, чеканя шаг так, что её было слышно задолго до появления, даже с соседнего этажа. Некоторые школьники подозревали, что к каблукам у неё были прибиты настоящие подковы. У Ульяны Барабановны было ещё одно прозвище – Ульяша-Исправляша, потому что она всегда всё знала лучше всех и постоянно поправляла каждого, кто попадался ей на глаза. Про диктанты и домашние сочинения тут даже и говорить нечего. Помимо грамматических ошибок, Ульяна Барабановна замечала в любом человеке малейший недочёт и любую оплошность: каждую минуту она наставляла, застёгивала, одёргивала, требовала причесаться, перестать смеяться, не сутулиться, велела не опаздывать, не бегать по коридору, вовремя сдавать контрольные работы, не забывать контурные карты (можно подумать, они имели к ней какое-то отношение?), не кричать на переменах, громче отвечать на вопросы учителя, не толпиться в раздевалке и не разбредаться на экскурсиях. Поговаривали, что Ульяна Барабановна имела претензии даже к памятнику писателю Достоевскому, который стоял в сквере: мол, он сильно сутулился. В общем, добиться ободрения Ульяны Барабановны было практически невозможно, не говоря уже о том, чтобы заслужить от неё хоть малейшую похвалу. Главным для неё оставались правила и инструкции, она сама всегда следовала всем возможным правилам и требовала, чтобы и все остальные не отступали от них ни на шаг. Как будто она была не учительницей русского, а настоящим железным человеком. По крайней мере, человеком железной воли и железных правил. Под её руководством свободолюбивому пятому «А» было явно несдобровать.
– Ты прикалываешься? – спросил Данилу Митя Мишкин.
– Честное слово! – поклялся тот и слез со стула. – Я сам слышал, когда в учительскую ходил.
– А чего тебя вообще понесло в учительскую? – с недоверием спросила Яночка.
– Меня Тин Тиныч попросил отнести книжки, вот я и зашёл.
– Может, ты перепутал? – с надеждой спросил Пашка.
Но тут все сомнения мигом улетучились, как утренний туман: в коридоре раздались громкие барабанные шаги. И они явно приближались.
– Садитесь быстро! – крикнул всем Димка. – Она, конечно, всё равно прицепится, но хоть одной темой меньше будет.
Именно в этот момент открылась дверь. Ульяна Барабановна прошла к своему столу, по дороге внимательно оглядев класс. Она явно удивилась, что все сначала дружно встали, а потом одновременно сели с видом старательных паинек и отличников, но виду не подала. Учительница положила на стол старомодную деревянную указку, стопку книжек и классный журнал и громко сказала: