Новогодняя аллергия - стр. 14

– Я свое слово держу, Дэн. Зажги этот блядюжник!

В моем понимании стриптиз танцуют девушки для меня. А не я. Не пойми для кого. Хотя второй раз повторять эту часть ночи я не стану даже за миллион. Кума с издевкой смотрит на мои кривляния и уворачивается от снятых вещей, которые летят строго в его наглую рожу. Цинично засовывает мне в трусы сто баксов – единственное, что я «заработал», – и машет слезать со сцены.

– Погнали дальше, братка. – кричит он, возвращая мне шмотки. – Тут твоя жопа не в почете. Видимо не докачался.

Кума показывает на соседний шест, где крутится парень лет двадцати пяти. В его трусах нет свободного места от денег. Купюры валяются прямо на сцене, скомканные сотки, двадцатки… И этот дождь не прекращается. Я зло матерюсь, ведь по всем показателям этот выпендрежник просто задохлик по сравнению со мной.

– Учись, Дэн. – Кума толкает меня в сторону выхода, – Жопой крутить тоже надо уметь.

– Заткнись!

– Мог бы и поблагодарить… Сотку только я тебе запихнул. – он замирает, словно что-то забыл, – А нет. Я был вообще единственный, кто оценил твои пируэты.

– Заглохни!

– Не переживай. Сейчас поедем туда, где ты сможешь выпустить пар и резко поднять настроение.

Кума сдает маски, забирает наши телефоны, а я ловлю себя на мысли, что у меня начинает дергаться глаз. С каждым часом его «предложения» вдавливают меня в дерьмо по самую макушку. Я начинаю считать минуты до своего освобождения пока долбаный лимузин везет нас загород.

Мне не нравится место, куда мы приехали. Самая задница города, спрятанная среди каких-то промышленных ангаров. Но Кума уверенно идет к одному из них.

– Не отставай. Будешь тянуть время и все, что было до этого, покажется тебе цветочками.

Нас встречает пара бритоголовых чуваков и Кума кивает на меня:

– Это он.

– Пошли. – провожатые открывают толстую стальную дверь и ведут нас по каким-то лабиринтам, уходящим под землю.

В нос начинает бить усиливающийся запах пота, слышно рев толпы и выкрики, усиленные микрофоном. Разобрать слова в какофонии отражающихся от стен звуков нереально. Я успеваю уловить лишь одно – «Раунд!», и нас вталкивают в небольшую комнатку. Яйцеголовые братки выдают мне шлем с решеткой напротив лица и перчатки.

– Переодевайся. – командует один, – Лайм уже готовится.

– Давай, не тяни, Дэн. – подгоняет Кума, стягивая с меня полушубок. – Сейчас отыграешься за все.

– Это что за место? – спрашиваю его я.

– Подпольные бои, брат. Сейчас выйдешь, хлебальник Лайму свернешь, парок выпустишь. Дай, кстати, пару соток. Поставлю на тебя.

Я достаю кошелек, протягиваю ему всю наличку, которая у меня есть.

– Ставь, сученок! И представляй, что на месте Лайма ты!

– Во! Правильно! Настраивайся! – подбадривает Кума, помогая застегнуть шлем и натянуть перчатки, которые мне малы.

Бритые молча смотрят на наши приготовления и деньги, брошенные на скамейку.

– Ставки принимаете? – спрашивает Кума.

– Ну… – тянет один.

– Все. На Лайма. – кивает он на купюры. – Дэн, это лишний повод, чтобы ты не филонил.

– Не на того поставил, Кума. – рычу я, накачиваясь злостью.

– Пошли.

Бритые открывают дверь, и мы снова идем. Короткий коридор, за которым огромная комната-зал. Перед нами расступаются и Кума приподнимает верхний канат.

– Дамы и господа! И финальный бой сегодняшнего дня! Снегур против Лайма! – орет рефери в микрофон, и толпа начинает гудеть, словно пчелиный рой.