Новогодние неприятности, или Семья напрокат - стр. 6
– Джингл Беллз, Джингл Беллз, Джингл Беллз рок…
В доме культуры нас встречают так же радушно, как и в лицее. Охранник узнает меня сразу и мгновенно пропускает через турникет. Директор Елена Германовна Савская, творческая женщина с замысловатой прической из множества косичек и локонов, принимает у него инициативу, провожает нас за кулисы и пускается с места в карьер.
– Осветительная аппаратура давно на ладан дышит. Того и гляди издаст последний предсмертный хрип!
Савская грустно вздыхает, у меня же аккурат посреди этой трагедии начинает вибрировать мобильник. И я бы хотел отклонить вызов, но имя звонящего вынуждает ответить.
– Что?! Вы там совсем офонарели?!
– Вот и я говорю, офонарели, – вторит мне директор, думая, что я сходу принялся за решение ее вопроса, а у меня перед глазами темнеет, и стальной обруч сжимается вокруг сердца.
– Аллергия на орехи? Капельница? Ольга, вы нормальная вообще? Куда вы смотрели? Скоро буду! – высекаю жестко, от души проклиная тот день, когда я взял на работу новую няню, и теперь уже обращаюсь к служительнице искусства. – Извините, Елена Германовна. У меня дочка в больнице. Ехать надо.
– Дети – это святое.
Согласно кивает Савская, но я этого уже не вижу. Мчу на всех парах к выходу и непечатно ругаюсь. Был бы кто из прессы рядом, мог бы получиться чудесный видеорепортаж.
А так свидетельством моего морального падения становится только беременная трехцветная кошка.
Не надевая пальто, я выбегаю на улицу и так же торопливо пересекаю тротуар, чтобы поскорее добраться до машины. Долговязый Ленчик едва за мной успевает, поскальзывается на снегу и бранится не хуже сапожника.
– Захар, гони! В клинику. Срочно!
С Захаром Терентьевым мы учились на одном курсе, часто встревали в передряги, и на теплое место депутатского шофера я его перетащил сразу, как только узнал, что он живет в съемной однушке на окраине Москвы с женой и двумя маленькими детьми.
С тех пор Терентьев ни разу не дал повода усомниться в правильности принятого решения. Вот и сейчас он плавно трогается, вклинивается в поток автомобилей и постепенно разгоняется.
Скорость прилично выше допустимой, но мне плевать. И на возможные штрафы, и на имидж, и на все на свете, ведь там в больнице сейчас моя дочь.
– Ларина Алиса в какой палате?
Захар творит самое настоящее чудо, минуя все пробки, и уже через двадцать минут я нетерпеливо цепляю на ботинки бахилы и атакую регистратуру. Благо улыбчивая девушка Соня знает меня в лицо – мы с дочкой наблюдаемся в этой клинике с самого ее рождения и пару раз попадали сюда с обострением аллергии.
Когда в одном паршивом заведении нас ввели в заблуждение, уверяя, что в фирменном салате нет и намека на что-нибудь, содержащее орехи. То кафе я, кстати, закрыл на следующий же день.
– В триста седьмой, Демьян Евгеньевич.
– Спасибо.
Смертоносным вихрем я взлетаю на третий этаж, но Алискин лечащий врач немного охлаждает мой пыл. Мать Софьи из регистратуры, такая же доброжелательная женщина лет сорока восьми, ловит меня в коридоре за запястье и осторожно поглаживает свободной рукой по плечу, зная мой взрывной нрав и весьма скверный характер.
– Тшш, Демьян, не ругайся. Все хорошо. Алиса вне опасности. Она уснула. Давай не будем ее тревожить.
– Ладно.
– Мы ее пронаблюдаем. И, если все будет хорошо, – на этих словах я дергаюсь, напрягаясь, но мое запястье тут же успокаивающе сжимают и заверяют твердо. – А все обязательно будет хорошо, сможешь забрать дочку завтра к обеду.