Новеллы горной тайги - стр. 22
– Старшие, что ли, пацаны балуют?
– Не, воспитатели.
На том и расстались. Пилот проводил взглядом несуразную фигурку в серой телогрейке и ярко-красной шапочке с белым помпоном. Помпон на длинной нити перекатывался по вороту, как маятник, в ритм шагов пацана.
…Пилот был человеком слова (а иногда и двух) и по прошествии трех недель вернулся в Черемискуль с гостинцами и подарками.
«Нива» встала перед ржавыми, некогда зелеными воротами в наивной надежде, что пожилой, слегка навеселе сторож с добродушным ворчанием отворит скрипучие створки. Но нет и нет… Пилот не нашел ни замка, ни звонка. Стучать бесполезно – до здания далеко.
Где-то вдали за забором высокая железная труба источала черный дым. Котельная работала на угле. «Нива» тронулась с места в поисках другого въезда, и забор внезапно кончился…
Пилот подкатил к серому зданию, остановился у самого крыльца. Ступени лежали криво-косо – просели. У давно не крашенных дверей висела бледно-синяя табличка. Слов не разобрать, только отдельные буквы. Из крупных можно сложить слова «детский дом», а мелкие не рассказали ничего…
Пилот вошел в вестибюль. Бледно-зеленые казенные стены. Круглые, молочной белизны, но пыльные плафоны над головой. Одинокий плакат «1 Мая – праздник Весны и Труда!» и несколько дверей, зашитых деревянной ребристой рейкой. Запах грязной одежды, странная тишина…
«Почему тихо в детском доме? – подумал Пилот. – Как после эвакуации…»
Скрипнули петли, одна из дверей открылась. Вышла громоздкая женщина. Ее грубое, словно тесанное топориком лицо, выражало озабоченность. И одета она была тоже как-то грубо, но не пестро; сдержанная, коричневых тонов цветовая гамма несколько уравновешивала габариты женщины. Неожиданно высоким мелодичным голосом она спросила:
– Это что еще за сэр тут у нас?
– Почему сэр? – опешил Пилот.
– Ну, чай, не деревенский, – вижу.
Пилот представился. Добавил:
– Из Свердловска. Э-э, то есть из Екатеринбурга. Недавно переименовали!
– Надо же! Чем обязаны?
– Я привез несколько коробок тушенки и сгущенки. Тушенка, правда, китайская.
– Усыновитель, что ли?
– Да-нет… – смутился Пилот. – Просто хотел посмотреть одного мальчика.
– Если усыновитель, то тебе сначала в Челябинск надо, в опеку. – Женщина достала очки и зацепила дужки за уши. Всмотрелась в Пилота:
– У нас дети необычные… Точнее сказать… дебилы. Так их обычно называют.
– Я уже понял, с ограниченными возможностями.
– Культурный, значит, деликатный.
– Что ж мне, матом изъясняться?
– Да, пожалуй, не сто́ит… – мелодично, но с жесткими нотками проговорила женщина.
– Посоветуйте, как к вам обращаться.
– Олимпиада Ивановна. Липа я, короче.
– Вы – директор?
– Директора нет давно, все никак не назначат. А я – завхоз. – Липа сложила очки. – Заодно исполняю директора.
Она пропустила слово «обязанности».
«Интересно, шутит или значения не придает», – Пилоту показалось, что эта Липа пошутить любит, особенно если налить сто грамм. Сочтя момент подходящим, Пилот поведал историю вызволения «Нивы» силами ее подопечных.
– Вот, привез гостинцы Вениамину. Ну и для детского дома кое-что.
– У посторонних продукты брать не положено.
– Ну так я ж свой, со мной в разведку можно.
– Ладно, свой, заходи. – Она распахнула скрипучую дверь.
Пилот переступил порог и тут же встал, оглядывая стеллажи книг.