Новая эра. Часть вторая - стр. 51

Такую власть имеет человек над Богом в силу своей врожденной свободы. Но и Бог обладает могущественным оружием против человека. Как властелин всех материальных сил, он легко может воздействовать на его свободную волю и принуждать ее к покорности. Следовательно, человек в такой же мере зависит от Бога, в какой Бог зависит от человека. Их отношения между собою основаны на взаимной корысти и взаимном насилии. Чудовищная мысль о взаимной корысти, которою связаны Бог и человек, так глубоко укоренилась в народном сознании евреев, что породила естественный плод, еще более чудовищную идею формального договора между Богом и человеком. С виду договор прост, гладок и тверд, как тело животного или ствол дерева. Он весь сводится к одному условию; Бог говорит: «Повинуйтесь мне в духе, и Я дам вам телесное благополучие, иначе – нет». Отсюда развивается стройная философия истории, проникающая весь Ветхий Завет. Надо верить просто потому, что это выгодно. Пророки любили изображать союз Бога с Израилем, как брачный союз: Бог – муж, Израиль – его жена. После «измены» с чужими богами жена-Израиль скажет: «Пойду я и возвращусь к первому мужу моему /то есть к истинному Богу/, ибо тогда лучше было мне, чем теперь» (Осия II: 5—8). О любви к Богу нет и помину, но благоразумие заставляет жену вернуться. Сам пророк не говорит о любви: он советует только покориться. Казалось бы, естественно было пророку спросить себя: на протяжении веков и доныне не было дня, нет часа, когда бы Израиль не изменял своему Богу; какая же неодолимая потребность чувства побуждает его беспрестанно блудодействовать с чужими, ничтожными богами? Но они не спрашивают об этом; очевидно, чувственная сторона явления, эта жажда свободы от Бога, им тайно понятна: психологически иначе не может быть; они говорят только одно: тебе дан разум – будь же рассудительна, сдержи свою страсть, останься верна мужу, чтобы не впасть в бедность или рабство. – Они знали, что не в природе человека любить такого Бога.

Как могла родиться в человеческом уме такая чудовищная мысль? Кому теперь придет на ум, что существует прямая причинная связь между его метафизическими убеждениями и нашествием врагов на его отечество? А три тысячи лет назад все культурное человечество – не одни евреи – было твердо убеждено, что непреложнее и нагляднее этой зависимости нет явления в мире. Те люди оплачивали свою веру дорогой ценой, потому что их вера совпадала с жизнью, была ничем иным, как техникой их жизни. Человек всегда был практичен и скуп, не склонен тратиться даром, и если жертвовал, то за верную прибыль, и люди жертвовали, не жалея лучшего своего достояния, изо дня в день, кровью и трудом и даже самым дорогим – помыслом своим. На такую жертвенность может подвигнуть человека только уверенное знание, которое воспринимается как безошибочный расчет. Жертва воспринималась как беспроигрышная ставка.

Смысл здесь есть, простой и глубокий. Нет сомнения: верование это в своей первоначальной, чистой форме, раньше, чем обросло коростой народных суеверий, было насквозь прозрачно: оно выражало не что иное, как познанный в опыте и всем понятный психологический закон. Божья искра не сверху падает на грешника, она зарождается в нем самом и восходит над ним. Только вера в истинного Бога дает человеку душевное здоровье; благочестивый живет нормально, то есть согласно с природою вещей. Но только выпал из человека основной стержень духа – вера в Бога, весь его душевный механизм расстроен: обуреваемый страстями, в непрестанной тревоге, он тщетно силится найти свой путь. Словом, ключ всех земных дел – в душе человека; история всецело определяется состоянием души человеческой, здорова ли она, живет ли по своему закону или нет, – а это значит: цел ли в ней или выпал из нее ее главный стержень – вера в истинного Бога.