Новая эра. Часть первая - стр. 39
Жду ответа, как паркет балета
S.
От Л:
Статью Урицкого я прочитала. Очень меня обрадовала статейка. Давай засылай продолжение записок, читать нечего. А ты Агнона получил? И пошли «Альбом для марок» Сергеева, пожалуйста. Хотелось бы поподробнее о книжке.
Я пошлю «записки» – суди сама. А про книжку чего уж, скоро придут посылки, тогда пошлю (а заодно и Агнона), сама увидишь.
С философом все «ушло». А как твои подвиги?
Поехали с Р полюбоваться цветением окрестных садов. Недоумевала
– Это слива? Нет… и не вишня… Может яблони? Яблони вообще белым цветут. Хотя и розовые бывают. А ты знаешь, какой у нас был сад?! Все к нам приходили, собирали фрукты и ягоды, такое было изобилие! Я так люблю на земле возиться!
Гуляли в этом весеннем раю. Полсада было с голыми ветками, одетыми в розовые цветки, а на другой его половине ветки в зеленых листьях, а цветки уже опали. Сорвала орешек, уже начинавший вызревать на месте цветка, надкусила… – Ты знаешь что это? Это абрикос! Точно абрикос!
Мне было без разницы. Около одной ветки она остановилась:
– Посмотри!
Оторвавшийся бело-розовый лепесток как-то странно танцевал вокруг ветки.
– На чем он держится? На паутинке? Не видно…
– Да, нить паутины, вот, я вижу.
Иногда эта невидимая нить вдруг вспыхивала на солнце и вновь пропадала. Обнимались-целовались.
– Поедем в гостиницу? – предложил я.
Покачала головой:
– Не хочу…
Повезла меня обедать в свой любимый китайский ресторан около Рамле. Потом поехали в кино на «Американ бьюти».
– Я так надеялась, что не будет никаких убийств. Он должен был закончить так, чтобы все разошлись с улыбкой, это же такой легкий фильм. Но с самого начала ясно было, все эти кровавые лепестки, что кончится плохо…
Когда в фильме герой-кинолюбитель показывает любимой девушке «самое красивое, что он видел (заснял) в жизни»: как танцует под слабым ветерком пустой целофановый мешочек, я нагнулся к ее уху:
– Помнишь тот лепесток в саду?
Она, улыбаясь, кивнула. Ей было холодно, и она не снимала мой пиджак. Когда вышли из кино дул сильный ветер. Добежали до машины. Целовались. Я опять предложил поехать в гостиницу. Опять покачала головой. Потом, вернувшись в «деревню», еще долго сидели в машине и целовались.
– Я могу тебя целовать все время. Все время…
17.3.2000. От Л:
Спасибо за записки, еще не читала. О подвигах потом напишу, ведь нужна дистанция?
Для Л: В воскресенье пошлю «Альбом» и Агнона
От Ф:
Дорогой мой, надеюсь, ты на меня не сердишься из-за моего молчания, мне и так очень тяжело.
Ты написал, что понимаешь меня, но проблема в том, что я себя не понимаю.
Что было, есть и всегда будет, это осознание, что ты человек очень близкий и дорогой.
Наши отношения – это то, что принадлежит нам обоим, поэтому ответственность за них и право определять их судьбу – наше, вдвоем.
Обиды здесь ни при чем.
Ты пишешь, что тебе «тяжело». Я это понимаю так, что раз ситуация стала тягостной, ее надо менять. Люди должны приносить друг другу радость, а не заниматься поднятием тяжестей. Мне, во всяком случае, этот спорт уже не по возрасту. Наши отношения с самого начала были теплой дружбой. Давай вернем их в это состояние. Мне показалось, что ты понимаешь все это так же как и я, поэтому и написал «понимаю».
А что мне уж действительно не понравилось, если хочешь знать, так это какие-то, извини меня, угрожающие напоминания об «ответственности» и о «правах». Я хочу быть – и тебе искренне того же желаю – свободным человеком, и иметь возможность самому выбирать друзей и формы отношений с ними.