Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы - стр. 3
– Обнаружила? – Она недоуменно сморщила лобик. – А-а… Поняла. Я тебя лублу!
– За что? – продолжал кокетничать я, распушив перья и кудахтая.
Подумав, она печально объяснила:
– Ты – рыцарь!
– Что верно, то верно, – подтвердил я, задерживать воздух уже было невмоготу, грудная клетка с шумом опала, живот с благодарностью принял естественную форму.
– Толстый рыцарь… – самокритично признал я. – Толстый уютный старый рыцарь.
Она обняла меня сзади и прошептала:
– Красивый…
Идиллию прервал телефонный звонок.
– Да… есть! Немедленно! – чеканил я в трубку. Медленно с достоинством повесил ее обратно.
– Все! Кончились каникулы. Снова в строй! – обрисовал кратко ситуацию. – Больше ничего сказать не могу. Не имею права. Ты как-никак с чужого поля ягода. Извини!
– Не отпущу! – заплакала она и еще крепче меня обхватила.
Я попытался высвободиться, но с первой попытки это сделать не удалось. Девчонка была тренированной. Кажется, это у нее серьезно. Самолюбие, конечно, тешит, но могут быть неприятности… И немалые. Через десять минут подадут машину…
– Я тебя тоже лублу! – как можно нежнее произнес я.
Оковы пали. Ласково поцеловал ее в лоб.
– Понадобился – вызвали! – важно и многозначительно сказал я. – Ничего не поделаешь, надо одеваться.
Открыл светлого дерева, фанерованный платяной шкаф. Скрипнули дверки. Достал китель, галифе, сапоги. Блеснули орденские планки. Внизу засигналила машина. Высунулся в окно. Прислали «ЗИМ». Неплохой признак. Ожидания, надежды засуетились в голове.
– Захлопнешь дверь, – бросил на прощание подружке.
Звонко зацокал каблуками по кафельному полу лестничной площадки. Свет слабо пробивался сквозь пыльные оконные витражи. Щеки приятно пощипывал огуречный лосьон. Настроение было, ну, просто превосходным. «А ведь я к ней умудрился привязаться…» – подумал не без меланхолии про Джойс.
Шофер вытянулся по стойке смирно, отдал честь и открыл дверцу. «Понадобился – вот и вызвали», – повторил я про себя самодовольно.
Взбежал по широким каменным ступеням. Легко подалась тяжелая темная дубовая с начищенными до блеска латунными ручками двустворчатая дверь.
– Ну здравствуй, здравствуй! Проходи, проходи! – Сергей Иванович крепко стиснул мне руку. – Что? Есть еще силенка у старика? – поинтересовался довольно.
– Чуть пальцы не сломал! – затряс я нарочито рукой.
Повадились, паразиты! Ну ладно, баба дурака валяет… А этот? Воспитаньице, ничего не скажешь!
– То-то, брат! Ну да к делу. Генерала дать не могу. Только полковника. Соглашайся и не думай!
– Почему генерала не можете? – нахмурился я.
– Будто сам не знаешь? Связь с иностранной гражданкой – раз! Это, голубочек, не шутка. Перерыв в службе – два! Мало? Сам виноват! Раньше надо было думать. Ну-ну, не грусти. Мы ее проверим и тогда, если конечно все чисто, будешь генералом. Будешь! Как она вообще-то?
– Не очень… – честно признал я.
– То-то! – довольно загоготал Сергей Иванович. – Всегда говорил, лучше русских баб никого нет! – неожиданно надолго задумался. – Нет, вру, пожалуй. Была у меня одна, полька. Еще во время первой мировой. Думал, живым не оставит. Ха-ха! Ну все. Все! Иди, иди… – снова задумался. – Иди с Богом! Теперь так можно. И… нужно!
Подтолкнул в спину. Я оказался в коридоре на толстой ковровой дорожке. «Может, послать их всех на три буквы… или еще куда? Генерала не дали? Не дали! Хотя имею полное право. Возраст-то совершенно генеральский. Ладно, нечего горячиться. Поживем – увидим. А это всегда успеется». Мимо сновали офицеры. «Ни одной знакомой рожи… – подумалось с грустью. – Эх время, времечко! Неумолимо идет себе и идет…» Подбежал молоденький лейтенант: