Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы - стр. 4
– Виноват, товарищ полковник! Срочно к генералу!
«Что за черт?! Я ж только от него. Может, передумал и решил все же дать генерала?» – затеплилась слабая надежда. Возвращаюсь. От прежнего приветливого добродушия ни следа.
– Слушай, дружочек! Взглянул я в твое личное дело. Это что ж у тебя за имя такое? – Сергей Иванович порылся в бумагах, водрузил на нос очки, старательно выговаривая, прочел: – Бертольд!
– Обычное. Сокращенно – Берт, – ответил я.
– Сокращенно Берт – это лучше, – немного успокоился Сергей Иванович. – Почему это я раньше не обращал внимания? Все Берка да Берка! Опять кадры напортачили? – придирчиво осмотрел мою фигуру, перетянутую многочисленными ремнями, и пытливо заглянул в мои прозрачной голубизны глаза: – А ты, часом, не еврей? – поинтересовался ласково. – Не по анкете, а так, по жизни?
– Нет, товарищ генерал! Я – не еврей! – твердо отчеканил я, пригладил редеющие прямые льняные волосы и, как бы ненароком, дотронулся до своего курносого носа. Хотя на самом деле… Впрочем, национальность – это в чистом виде одно самочувствие и больше ничего. В основном… Во всяком случае, так мне казалось в этот момент. – Отец из рязанской области, крестьянин, мать со Ставрополья, крестьянка, всю жизнь батрачила на отца.
– И добатрачилась! Я сам со Ставрополья… или с Сибири? – вопросительно уставился на меня Сергей Иванович. – Неважно. И тоже батрачил на отца. Ладно, ступай! Если что, пеняй на себя. Хотя сейчас ты можешь быть в кадрах хоть кто! Хоть Бертольд! Официально, конечно. Но многие этого не понимают. Вот я, например, этого не понимаю. Ведь армия все же русская? Или я ошибаюсь?
– Ладно, пойду работать, – хмуро закончил я, нарушая субординацию.
Подобные разговоры я не одобряю, так как являюсь подлинным интернационалистом, возможно из-за своего имени. При выходе из приемной поинтересовался у адъютанта:
– Как у Сергей Иваныча дела с Манюськиными?
– Вроде бы все нормально… последнее время, – ответил тот и добавил: – Возьмите, товарищ полковник, папочку. Сергей Иваныч просил проработать.
Кабинет был неплохой. Большой. Сейф, стулья, кресло на колесиках, на стене часы и карта военных действий. «Крымская компания», – установил я без труда. Давало знать блестящее военное образование. Стол был удобный – широкий и много ящиков. Это я очень ценю. Раскрыл сафьяновую папку. Прочел: «Манюськины». Справа вверху гриф: «Сов. секретно». Теперь это называется: «Вроде бы все нормально…» Стал читать.
1. Заселение. Точная дата появления Манюськиных в ушах Сергей Ивановича не установлена.
2. Род занятий. Мелкое кузнечное дело (поделки). Занимается глава семьи.
3. Состав семьи. Сам, его супруга, двое (?) детей, старший – Санька, Манюськинская бабка.
4. Первое обращение Сергей Ивановича к врачу 27.04.
5. Окружение (друзья-приятели). Епиход (из той же деревни, земляк), Глобовы (из тех же краев, земляки).
6. Особые данные. Глава семьи отсидел за хулиганство. В перестроечный период баллотировался в нардепы. Не прошел.
7. Особые сведения, собранные агентом по месту прежнего проживания в виде отчета по командировке:
«Местные жители сообщают, что в деревне с Манюськиными связываться боялись. Звали их „маленькими“, а не по фамилии. Типа, вон, маленькие куда-то пошли, верно, за грибами. Завидовали. Манюськины знали места. И возвращались всегда полностью груженными. Также касательно ягод и орехов. Дружбу Манюськины водили только с Епишками. Потому как доводились им дальней родней. Прапрадед Манюськина и прапрадед Епишки вместе барабанили еще в Крымскую. Оттуда привезли себе маленьких чернявых баб. Настоящих лохмудеек. То ли гречанок, то ли турчанок. Те ни бельмеса не понимали по-нашему. И были вроде как сестры. А может, и нет. Короче, так народ говорит. А что на самом деле было – неизвестно. Хотя некоторая схожесть между Манюськиными и Епишками все же имеется. Быстрые, маленькие и слегка психованные».