Никуда не денешься! - стр. 13
-У меня же тоже дети. У вас две девочки, у меня два мальчика. – смутившись ответил мужчина.
-А где они? – спросила мама.
-На улице. Не захотели дома сидеть. Я честно сказал, что хочу расставит все точки над и. Они пошли со мной, поддержать.
-Вы оставили детей одних на улице? – переспросила мама побледнев.
-Но…
-СРОЧНО идите за ними! Срочно!!!! А если они пострадают?
Роман Германович сорвался с места и практически выбежал из двери. Минут через десять к нам вошел гость в сопровождении двух крепких качков. Мамочки… Это «детки»? Они или от них должны пострадать? Нам их не прокормить. Они нас сожрут.
И тут пришло мимолетное узнавание.
-Сема? – кровожадно уточнила я.
-Софа! – не менее кровожадно констатировал Семен.
-Вы знакомы? – озадаченно спросил Роман Германович.
Мы молчали. Не знаю, как Сему, а меня переполнял пузырящийся адреналин! Не понимаю, чего хотелось больше. То ли стать чемпионом по фехтованию табуретом, то ли сапером с опытом подрыва сельсовета. Но членовредительства не избежать однозначно… И непонятно, откуда такая свирепость, и почему меня так кроет? Странно то, что и мой оппонент, похоже, находился в таком же состоянии. Что мы там в лагере не поделили? Горшок? Или совок в песочнице? Это гештальт не закрытый?
-Павел. – донеслось сбоку. Я перевела взгляд и мир перестал существовать.
Рядом с эпицентром моего раздражения стояла ожившая девичья мечта. Прежде всего, он был очень умным, в моем представлении, гениальным. Откуда я это знаю – непонятно. Но в мозгу это закрепилось, как аксиома. Во-вторых - он был до отторжения хорош собой, генетика, в общем, у парня была, будто кто-то эксперимент ставил. Ни одного изъяна, ни на лице, ни на теле. Густые черные волосы, тонкие черты лица, такие же пронзительные, как и у отца, глаза, светлая кожа и рельефная мускулатура. Видя мой хищный взгляд и выделившуюся слюну, юноша улыбнулся. На щеках появились ямочки. Потрясающе…
Так началась моя безответная любовь к Пашке. Что я могу сказать. Мужчины вообще боятся страстных женщин. А если такую женщину, с безответной любовью, не допускать до любимого тела, она делается несчастной и может совершить много разных красивых глупостей.
В процессе собственных страданий, как-то фоном прошел конфетно-букетный период ухаживания за моей мамой, ее свадьба и решение о нашем переезде к Роману Германовичу. Когда до моего воспаленного мозга дошло, что в скором времени я буду жить со своей мечтой, в порыве чувств, бросилась на шею Романа Германовича с криками – ПАПА! «Папа» вздрогнул и, нервно оглядываясь на маму, погладил меня по голове.
Вещи для переезда собирала с лицом Рембо в фильме «Первая кровь» - «Вы кажется не поняли, я пришел не спасать Рэмбо от вас, а вас от Рэмбо». Мама стала всерьез думать, есть ли варианты не переселяться, и если переселяться, то как укрепить двери в каждой комнате. Видя лицо мамы, поняла, что в плане сокрытия своих чувств я страшная бездарность, поэтому оставшееся до переезда время ходила с компрессом на голове, в месте нахождения гипотетического мозга. Головной болью можно было, наверное, хоть как-то, оправдать мое перекошенное вожделением лицо.
Наша новая семья жила в тихом центре. В большой трехкомнатной сталинке. Родители поселились в зале, одну комнату отдали девочкам, одну мальчикам. Первая ночь прошла в волнении и легкой нервозности. Я бесконечно выходила на кухню, чтобы попить и в надежде встретить свою зазнобу. Зазноба не выходила, походы становились все чаще и чаще. От неразделенной любви паровозиком страдала вся семья. К двум часам ночи неспящие с ужасом отслеживали мой бесконечный вояж по кругу: комната-кухня-туалет. Не выдержав, мама приперла меня к стенке и потребовала прекратить безобразие. Пришлось капитулировать под натиском обстоятельств.