Никто не уйдет живым - стр. 49
Если три подружки из Стока не смогут ее принять, придется терпеть ситуацию на Эджхилл-роуд еще какое-то время. «И справляться с тем, что обитает в доме». Или потратить все, что осталось, на хостел. На сколько ночей хватит ста двадцати фунтов? Возможно, на неделю, прежде чем она все потратит. А дальше придется работать ежедневно, чтобы оплатить следующую неделю, или к пятнице у нее не будет ни денег, ни жилья.
Может, если она проведет субботу и воскресенье вне дома и без особых трат, это поможет. Она может не спать по ночам и дремать в парке. А если больше не открывать Драчу и говорить с ним только через дверь, может быть, он что-то уяснит.
Прошлой ночью ей всего лишь приснился кошмар. «Неудивительно». Но, по крайней мере, в комнате у нее ничего не было. Ничего под кроватью…
«Остановись немедленно!»
Сбивчивый голос в ванной – запись это или нет, – был всего лишь голосом и не угрожал ее безопасности.
И неиспользуемого камина в этой комнате не было.
Девушка по соседству – сущность, если она ею была, – только плакала и ходила взад-вперед по коридору.
«Все не так плохо». С риском психологического ущерба ей, возможно, придется пока смириться.
Даже размышление на эти темы и взвешивание стольких потусторонних и посюсторонних вероятностей казалось ей абсурдным. С другой стороны, ее жизнь такой и была. Ее вынуждали думать о невозможном и неестественном так часто, что Стефани снова подумала, не шизофрения ли у нее. Восприятие реальности искажалось, ей слышались голоса. Возможно, даже виделись несуществующие вещи.
Стефани взглянула на время: десять сорок пять. Слишком поздно, чтобы звонить кому-то из подруг. Но с утра она позвонит, чтобы оценить свои возможности, если придется быстро отсюда убираться. Если кто-то из них примет ее завтра, в субботу, тогда это может быть ее последняя ночь в этом доме.
В комнате все еще пахло Фергалом и открытым вином. Она открыла окно. Перевернула и развернула одеяло, чтобы та часть, на которой он сидел, была в изножье матраса. Отнесла вино на кухню и вылила в раковину, непрерывно морщась от воспоминаний о том, как грязный рот Фергала пил из бутылки. Она старалась не касаться стекла там, где были его губы.
В комнате часы показали ей, что было уже больше одиннадцати вечера. Стефани поставила будильник на восемь утра. Проснувшись, она отправится в центр города и проверит магазины, пабы, бары и кафе, где оставляла свое резюме.
Оставив включенными свет и приглушенный телевизор, Стефани разделась до нижнего белья и забралась в кровать. Она лежала неподвижно и продолжала гонять мысли по все более сужавшемуся кругу, чтобы избежать любых размышлений об еще одной ночи в этом доме.
Двадцать четыре
Шаги, медленно пробудившие Стефани ото сна, поспешно миновали коридор снаружи ее комнаты и продолжились в самой комнате, как будто она оставила дверь открытой.
Когда она проснулась, другие, более тяжелые шаги последовали за первыми, словно в азартной погоне, но остановились снаружи, колеблясь, а может, оценивая обстановку.
С резким вдохом, отдавшимся эхом у нее в голове, Стефани разорвала последнее щупальце сна и отбросила одеяло.
Звук ее испуга, казалось, покончил со всем разом – и с шагами, и с жестокими словами, что сыпались во сне изо рта ее мачехи, с обвинениями, которые сопровождались жуткими усмешками на лицах незнакомых людей, собравшихся вокруг черного стола. Людей, державшихся за руки в темном помещении со свечами в далеких углах. И все же сюрреалистические образы дурного сна меркли рядом с осознанием, что кто-то, возможно, проник в ее комнату.