Николай I. Биография и обзор царствования с приложением - стр. 35

С первых же дней нового царствования стал выдвигаться и П.А. Клейнмихель. С 1812 г. Клейнмихель служил у Аракчеева и быстро начал возвышаться, главным образом с 1819 г., когда он был назначен начальником штаба военных поселений. Первое знакомство с Клейнмихелем Николая Павловича относится, как было сказано выше, еще к 1814 г. Генерал-адъютант с 1826 г., дежурный генерал Главного штаба Е. В. с 1831 г., Клейнмихель был ближайшим помощником Николая как член многочисленных комиссий по вопросам о перереформировании армии и флота и как заведывавший различными сооружениями и постройками. Когда в конце тридцатых годов возник вопрос о сооружении в России железных дорог – дело, которое близко принимал к сердцу император Николай, – Клейнмихель был один из немногих, высказывавшихся за этот новый способ сообщения, чем окончательно завоевал доверие государя. В 1845 г., после смерти Толя, Клейнмихель был назначен главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями. С этого времени значение Клейнмихеля чрезвычайно вырастает и выходит далеко за пределы сферы его непосредственного управления, покрывая собой тот развал, к какому приходит теперь вся николаевская система. В лице Клейнмихеля как бы возрождается Аракчеев.

С обоими своими братьями Николай Павлович в течение всего своего царствования сохранил теплые дружеские отношения. Что касается цесаревича Константина Павловича, то в отдельных случаях приходится отмечать его влияния на политику Николая. Михаил Павлович, напротив, держался в стороне от большой политики, замкнувшись в сферу артиллерийского управления и забот о военно-учебных заведениях.

13 июля 1826 года правительство обратилось к обществу с манифестом о совершении суда над участниками заговора 14 декабря. Этот манифест заключал в себе как бы программу предстоящего царствования. Оповещая об очищении общества «от следствий заразы, столько лет среди него таившейся», от «зла долголетнего», манифест объявлял «умысел, составленный горстью извергов», «не в свойствах, не во нравах русских»: «сердце России для него было и всегда будет неприступно». Одновременно с этим предуказывались и те средства, какими, по мнению правительства, зло могло бы быть предупреждено в будущем. Родителям рекомендовалось обратить «все их внимание на нравственное воспитание детей. Не просвещению, но праздности ума, более вредной, нежели праздность телесных сил, – недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей». Домашнему воспитанию ставилась цель «приуготовлять нравы и содействовать видам…» правительства. «Дворянство, ограда Престола и чести народной», должно было стать «и на сем поприще, как на всех других, примером всем другим состояниям» и способствовать «усовершению отечественного, природного, не чужеземного воспитания». Государственная служба указывалась как род занятий, предпочтительно свойственный дворянству: «Для него отверзты в отечестве Нашем все пути чести и заслуг. Правый суд, воинские силы, разные части внутреннего управления – все зависит от ревностных и знающих исполнителей». «Все состояния» призывались «соединиться в доверии к Правительству». Опираясь на положение, что в России «любовь к Монархам и преданность к Престолу основаны на природных свойствах народа», манифест провозглашал начало реформ сверху и определял ту сферу и ту ступень сотрудничества, которая оставлялась за обществом. «Не от дерзновенных мечтаний, всегда разрушительных, но свыше усовершаются постепенно отечественные установления… В сем порядке постепенного усовершения всякое скромное желание к лучшему, всякая мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности, достигая к Нам путем законным, для всех отверзтым, всегда будут приняты Нами с благоволением».