Никогда не поздно - стр. 17
Что тут началось! Впервые я его видела в таком агрессивном настроении, впервые он с ног до головы облил меня грязью за этот вроде бы невинный вопрос. Как я могла вообще такое ляпнуть! Да я полная дура! Да как он во мне ошибся! Я была в полнейшем изумлении от таких резких перемен и, конечно, огрызнулась, на что и была послана.
– Все, собираешь вещи и уматываешь! – объявил он. Вот так, резко, ни с того ни с сего, просто после моего вроде бы закономерного вопроса. Меня захлестнула волна обиды и разочарования. Его тон был слишком серьезен, и я почувствовала, что он и вправду меня выгоняет. А в эту поездку было вложено столько сил! Я же не из соседнего района приехала. Я уволилась с хорошей работы, даже университет бросила! О чем же ты думал, когда почти целый год обрабатывал меня, заманивая к себе в Нью-Йорк? Зачем ты это делал? Чтобы через месяц вот так вот отфутболить? К чему все эти поездки к родителям в Израиль, зачем миллион совместных фотографий, подтверждающих серьезность наших отношений? Я была совершенно обескуражена этой внезапной переменой в нем: в его тоне, словах, даже жестах…
И тут я совершила дичайшую ошибку. Хотя, возможно, она и не повлияла на дальнейшее развитие отношений не в ту степь… но повлияла на меня. Я надломилась. Именно тогда. Когда убежав в сердцах к океану и посидев там в одиночестве на песке, прокрутив в голове свое предполагаемое возвращение домой, обдумав странную ссору, я решила действовать как когда-то с бывшим мужем, как с другими мужчинами во время размолвок. Быть мудрой и понимающей. Пойти навстречу. Не накалять обстановку. Обычно это всегда работало. С обычными, нормальными людьми, которые могли в сердцах чего-то наговорить, бездумно обидеть, вспылить, но, видя встречную мягкость вместо ответной злобы, мгновенно стихали, отходили, чувствовали себя виноватыми за вспышку, заглаживали вину. Так бывает: не все, к сожалению, умеют себя сдерживать. Говорят не подумав, а потом жалеют, но упрямо молчат, будучи неспособными сделать первый шаг. А у меня получалось подтолкнуть их к этому действию или самой сделать шаг навстречу, и это только крепче связывало нас. Но не с этим человеком и не в той ситуации.
Подождав, пока полностью высохнут слезы, я вернулась к Борьке, как побитая собака, и попросила не прогонять меня. И тем самым передала ему в руки бразды правления. И он принялся ломать меня дальше. Хладнокровно, спокойно, даже с удовольствием. С другой стороны, все это произошло бы в любом случае, но, возможно, не сразу. Может, когда уже поздно было бы отступать. Поэтому, скорее всего, все было к лучшему.
В те дни, что он со мной познакомился, в то время, когда начал обрабатывать меня, я была на подъеме. Я уволилась с очень тяжелой и нервной должности, пережила, оставила наконец в прошлом мучительный развод и готова была взлетать, полная сил. Окрепшая, открытая новому, счастливая. Он не подловил меня в момент беды и слез. Не втерся в доверие в минуты слабости, когда вроде легче всего подобраться к человеку. Как я потом узнала, таким, как он, это не интересно. Это не их вариант. Они «работают» только с сильными. Сломать что-то крепкое, не поддающееся – вот это интерес. А добивать полуразрушенное – не комильфо же совсем.
* * *