Ничего, кроме нас - стр. 63
Я выложила ему все, весь разговор с отцом. А когда закончила, Боб пожал плечами:
– Не собирался говорить об этом сегодня, но вчера вечером я сказал своему отцу о переезде. Вообще-то, он мне сказал то же самое.
– Может, нам свести их, пусть пьют пиво, мартини, травят байки о войне и ругают «нынешнюю молодежь» – как мы разбаловались и как не хватает настоящей войны или Великой депрессии, чтобы научить нас уму-разуму.
Боб улыбнулся:
– Уверен, рано или поздно они встретятся. И не сомневаюсь, что наверняка понравятся друг другу. А ты понравишься моему папаше, это я тоже знаю, да и твой старик меня одобрит, спорю!
– Он тебя точно одобрит – от удивления, что я завела роман не с Джимми Хендриксом и не с Че Геварой.
– Так ты даешь понять, что я нормальный?
– Да нет. Просто… надо было сначала сказать маме. Это она научила меня, как принимать противозачаточные таблетки. Когда дело доходит до секса, мама не беспокоится.
– Почему же тогда ты не позвонила ей первой?
– Потому что знаю, что у нее была бы истерика, если бы я сказала, что съезжаюсь с тобой. Именно потому, что ирландец, католик, из рабочего класса. Все как у папы. Мама на него запала, когда ей было чуть за двадцать. И до сих пор об этом сожалеет.
– Не бойся, твой отец переживет. И не откажется от тебя.
– Он может оставить меня без денег.
– Тогда пойдем работать в кампусе. Найдем способ заработать на квартиру. Но он так не сделает. Эти ирландские парни времен Великой депрессии… их отцы так их воспитывали: или живи по-моему, или скатертью дорожка. Но ты его единственная дочь. Он никуда не денется, приедет.
Но приехал тогда Адам – заявился в выходные неожиданно, без предупреждения. Позвонил мне только от заправки неподалеку от Льюистона. Сообщил, что решил навестить сестру и намерен снять номер в дешевом мотеле в Брансуике, «потому что не хочу вторгаться в твое личное пространство» (в переводе это означало «я знаю, что ты живешь с каким-то парнем, и потому не стану проситься переночевать у вас на полу»).
– Какое облегчение, что мы с тобой сможем наконец поговорить, – сказала я.
– Я так рад слышать твой голос, – ответил он, делая вид, что не слышал моих слов. – Завтра у вас вроде бы футбол?
– Ага, мы играем с Тринити, – ответила я, – а мой парень Боб…
– …лайнбекер?
– Ты хорошо проинформирован.
– Насчет папы не беспокойся. Ты же его знаешь, он просто в своем репертуаре. А мама, не поверишь, в этой истории на твоей стороне. Вчера сама сказала мне.
Так вот для чего Адам прикатил на выходные – проверить, подходит ли мне Боб.
– Я думала, ты в Чили, – сказала я вслух.
– Так и есть, и мне это нравится. А домой в Штаты заехал всего на десять дней.
– И только сейчас мне звонишь? Ты получил мою открытку, в которой я прошу тебя объяснить насчет «папиной грязной работы»?
– Не-а, не получал. И для справки: добыча меди действительно грязное дело. Я просто неудачно выразился.
– Врун из тебя никакой.
– Думай что хочешь, сестренка. Увидимся вечером.
Меня в самом деле сильно беспокоило, чем на самом деле занимаются мои отец и брат в этом уголке Южной Америки. Я не представляла, узнаю ли когда-нибудь правду. Тревожило меня и то, что скажет Боб, когда узнает, что ко мне «случайно заглянул» брат, намерения и скрытые причины визита которого были шиты белыми нитками.