Нежное создание. Книга первая - стр. 9
Она никогда не видела, как умирают люди. Что Ромка умирает — поняла мгновенно, без слов.
Понимал и он.
Понимают все, рядом с кем ты находишься в их последние минуты земной жизни.
Тебе страшно, ты растерян.
Ты бессилен что-либо изменить, не можешь ничем помочь. Не можешь облегчить боль, обнадёжить, подбодрить. Слова кажутся бесполезными, ненужными.
Ромка умер, а она, вот, выжила и, наверное, лежит в больнице. Только находившиеся рядом женщины не похожи ни на медсестёр, ни на врачей.
Ника недоумевала.
— Что за гадство? — вырвался из её горла свистящий хрип; глаза блуждали по спущенному пологу кровати — бархатному, тяжёлому.
— Что ты сказала, милая? — наклонилась к ней седовласая.
Ника уставилась в её покрасневшие глаза с «гусиными лапками» морщин. Спросила:
— Где я? — язык слушался плохо; губы одеревенели; кашляющий голос казался чужим.
Женщина её не поняла, и понять не старалась. Больная очнулась — это для неё главное.
Ника чувствовала себя не просто больной, а обессиленной и смертельно уставшей. При попытке приподняться дыхание перехватило от резкой боли в груди, в голове словно петарда взорвалась, из глаз брызнули слёзы.
Её настойчиво вернули в постель, напоили тёплой медовой водой.
Женщина погладила её ладонь, лежавшую вдоль тела, сжала пальцы:
— Сколько раз говорила тебе, Руз, слушайся брата, не перечь ему, почитай его. Он старший в семье, заботится о нас.
Она склонилась к ней, приблизила к своему лицу её ладонь, поцеловала тыльную сторону:
— Даст Господь, в скором времени найдётся для тебя хороший человек, выйдешь замуж, родишь деток, заживёшь счастливо.
Она повернулась к вернувшейся со стопкой белья молодой особе и раздражённо сказала:
— А ты чтобы впредь внимательнее была и не оставляла под ногами утварь. Из-за твоего ротозейства моя дочь едва не лишилась жизни!
— Не оставляла я ничего, — с громким возмущением возразила ротозейка, возвращая ключи.
— Не перечь мне! — повысила голос седовласая. — Отправлю назад в деревню к матери!
— Хоть убейте меня, не оставляла!
Ника не слушала бурный спор женщин. Она не спускала глаз с руки, которую седовласая держала в своих ладонях, целовала и гладила.
Гладила и целовала узкую кисть с тонкими длинными пальцами и розовыми ногтями, отполированными до блеска. Изящную и хрупкую.
Ника обмерла — рука была не её!
Тогда почему так явно ощущается ласковое тепло чужих рук?
«Предсмертный бред», — тяжело вздохнула она, закрывая глаза.
— Руз, ты слышишь меня? — наклонилась женщина к её лицу.
Ника снова открыла глаза и встревожилась не на шутку. Почему от неё не отстают? Она никогда ранее не видела этих женщин, не знает их, но они знают её, мучают расспросами, надоедают, трогают.
«Руз?! Её назвали Руз!» — дошло до неё с опозданием. Седовласая назвала её дочерью и помянула о брате.
— Чего-нибудь хочешь, милая? — заглянула женщина в её глаза.
«Хочу, чтобы вы отстали от меня», — Ника закрыла глаза и отвернулась.
— Сорочку бы ей поменять, — напомнила ротозейка громко.
Согласие у Ники не спросили. Ослабевшая, она упиралась, но её усадили и сняли с неё сорочку.
Ника смотрела на чужие оголившиеся груди с розовыми сосками, плоский живот, тонкие руки. Густые длинные волосы путались под руками ротозейки, она то и дело дёргала их, причиняя боль, которую почему-то чувствовала Ника.